Я просмотрел несколько фотографий, размещенных к материалам о принцессе Диане. Удивительный архив. Фотография светловолосой девчушки с хомяком в обнимку. Фотография улыбающейся Дианы вместе с Чарльзом. Фотография с матерью Терезой. На стадионе среди детей. Фотография развороченного автомобиля, когда его выволокли из туннеля Альма. И фотография, где за гробом Дианы идут ее дети Гарри и Уильям и принц Чарльз. Они в одинаковых темных костюмах, просто идут по асфальту, под ногами их тень, отбрасываемая катафалком, и сжимается сердце от ощущения трагедии. Несколько фотографий, и в них вся жизнь.
Наверное, трудно начинать писать о человеке, которого знал. Или не так? Трудно начинать писать о человеке, которого любил, как чудо. Когда я впервые увидел ее, на ней были джинсы, высокие сапоги и ветровка. А еще кепка и грязь на щеке. В то время в Анголе было очень жарко и влажно, а грязь, кажется, оседала хлопьями, и стоило рукой провести по щеке, отирая пот, как все тут же покрывалось грязью. Я сам не думал, что окажусь в съемочной группе, которая работала над фильмом о противопехотных минах. Более того, я не хотел ехать в Анголу, и не потому, что боюсь летать, — мне казалось, пафоса на телевидении и так предостаточно. Было совершенно не ясно, что же я смогу там написать в качестве сценария. Проблема противопехотных мин вроде бы не бросалась в глаза, и на первых полосах газет о жертвах подобных взрывов писать не любили. Когда я приехал в Анголу, то понял, почему. Оторванные или развороченные конечности иногда очень плохо приживаются или неровно срастаются, и калеки с кривыми руками или темными от гангрены ногами не лучшие герои для цветных обложек утренних журналов. И вот я сидел недалеко от армейского госпиталя, пил очередную порцию кофе из пластикового стаканчика и даже мысленно был где-то за пределами этой страны. Тут ко мне подошла Она. Я вначале увидел носки ее перепачканных в пыли сапог, потом услышал голос и наконец поднял глаза. Это была принцесса Диана Спенсер. Я даже не знаю, как передать это ощущение, но внешне я отнесся спокойно к ее появлению.
— Здравствуйте. Я вас не отвлекла?
Боже мой! Ее восхитительная улыбка, нежный румянец на щеках и внимательный взгляд серо-голубых глаз!..
— Нет, ваше высочество, — я проворно подскочил с места.
— Просто Диана, — та же чуть смущенная улыбка.
— Крис, — промямлил я, совершенно забывая этикет. И пока Диана не протянула мне руку для рукопожатия, все время стоял столбом и явно находился в ступоре от встречи.
— Я видела, вы из съемочной бригады СНН, вы не могли бы нам немного помочь? — снова смущение, такое милое. Наконец я улыбнулся и пришел в себя:
— Хотите кофе?
Она внезапно согласилась, и мы сидели и просто пили кофе. У Дианы был уставший вид и чуть подрагивали пальцы. Она явно нервничала, а я не хотел задавать глупых вопросов. При этом понимал, принцесса не знала, что я репортер, иначе я бы просто напугал ее, как все парни с камерами и диктофонами, которые кружились вокруг.
— О чем ваш фильм? — неожиданно спросила она.
Я честно пожал плечами:
— Должно быть, о мире, а ваш?
— О боли, — просто ответила леди Ди.
Мы, кажется, проговорили несколько часов подряд — знаете, такие разговоры в поездах дальнего следования, когда, цитируя драму «Кошка на раскаленной крыше», говоришь о себе или, рассказывая о своей подруге, влюбленной в мужа своей сестры, ты все равно подспудно чувствуешь, что разговор о тебе. Диана поразительно умела слушать. Я, изображая из себя бравого вояку и едва ли не специалиста во всем, в чем только можно, постепенно расслабился и рассказал ей о своей сестренке и маме, о коте Буше, о том, что пишу репортажи (да-да, и даже об этом). Принцесса смеялась над именем кота и сказала, что ее кошку звали Мармелад, шутливо погрозила мне пальцем за отсутствие на видном месте журналистского удостоверения. Я тут же раскаялся. А заодно и сообщил как на духу, что, кажется, влюбился в прекрасную принцессу. Диана чуть прищурилась, улыбаясь мне, и заявила: прекрасные принцессы давным-давно остались в сказках, и на землю иногда спускаются ангелы, чтобы рассказать свои истории детям. Пока я сидел с раскрытым ртом в поисках подобающего ответа, молодая женщина рассмеялась и взяла меня за руку:
— Вы очень серьезный, Крис, я просто шучу.
— А я сижу, анализирую образный ряд, — рассмеялся наконец и я.
Долгий, пристальный взгляд «английской розы», потом мягкая улыбка, и ее пальцы крепко, почти по-мужски сжали мою руку в пожатии.
— Сделайте отличную передачу, мистер Бейл. Это должно стать достоянием общественности.
Я пообещал.
А потом мы до утра сидели и смотрели на звездное небо. Я ощущал себя счастливым обладателем самой лучшей ночи, проведенной со сказочной принцессой. Курил, несколько раз ходил за кофе, пока наконец повар не сжалился надо мной и не вручил мне термос. Пока я бегал туда-сюда, Диана сидела и что-то писала на листочках бумаги. Когда мы выпили по второму литру кофе, заговорили о программе, которую я буду делать. Я пожимал плечами, а леди Ди хотела от меня определенности:
— Хорошо, тогда десять минут молчим — я просто сформулирую, — предложил я компромисс.
Британская принцесса послушно кивнула и снова занялась своими записями. Я думал, что люблю этого человека иррационально, вот за то, что он просто есть такой, каким я его вижу.
— Это будут просто истории детей, — начал я.
Рассвело, когда я закончил свою историю, и Диана снова пожала мне руку. Не очень уместно, что я подумал об этом в тот момент, но мне показалось, более эротичного прикосновения женщины я не переживал. Считайте меня богохульником. Кстати, охранника своего принцесса увидела первой. Она тут же легко поднялась на ноги и, словно не было бессонной ночи, быстро пошла к нему навстречу. До этого отдала мне свои листки и чуть грустно сказала:
— Сказка о счастливой принцессе продолжается.
Больше мы никогда не виделись, и я никогда после этого не бывал в Анголе. И никогда больше не воспринимал всерьез мнения политологов, которые, сидя в своих красивых креслах, рассуждали о «политиканке» Диане Спенсер. Рассуждавшие не были даже близко рядом с детьми, которые по дороге в школу подрывались на противопехотных минах.
Да, я немного пафосен, потому что меня изумляет иногда способность разрушать.
А на листках, которые в то утро отдала мне принцесса, была торопливо написана сказка. Вчитываясь в эти строки, я думал: от волшебства в ней осталась только сама Прохлада. Так она и называлась.
Прохлада
Смотри, кто движется навстречу, идет, как во сне.
Она шла по Городу. Имя ей было Прохлада, хотя никто не звал ее так и никто не знал, когда она впервые родилась. Это случалось с ней с тех пор, как деревья выросли и стали отбрасывать тень, с тех пор, как вечер и ночь начали сменять дни и утра, а осень — лето, а дожди — зной. Если бы возле Города были горы, она могла бы спуститься оттуда, но Город стоял на равнине, и там не росли леса и не текли реки.
