Они сели на деревянную скамейку в тихом уголке больничного парка. Некоторое время просидели молча. Линк почти не глядел на Потемкина и не проявлял интереса к будущему разговору. Как будто он один вышел погулять, присел на скамью и сидит дышит воздухом.
А Потемкин думал, что, может быть, совершил ошибку, согласившись беседовать с убийцей, содержащимся в психиатрической лечебнице, в такой неофициальной обстановке. И дело было вовсе не в том, что он опасался Линка — физически Потемкин легко справился бы и с тремя такими… Просто если представить себе, что Линк вдруг поведет себя неадекватно, разволнуется, начнет… что именно может начать психбольной, Потемкин толком не знал, а потому испытывал непривычное для себя чувство дискомфорта.
«С другой стороны, — решил Олег, — если моих вопросов окажется достаточно, чтобы вывести его из стабильного состояния, я буду для себя знать, что он и вправду нестабилен, ну, и со всеми вытекающими».
Беседа с Джекинсом заставила Олега изменить первоначальные планы разговора с Линком. Если перед приходом в клинику Олег, не вдаваясь в детали, представлял себе их разговор в режиме, так сказать, щадящем, готовил вопросы, задаваемые в обход главной темы, то сейчас, сам не зная почему, он решил идти напрямую. Было, очевидно, подспудное ощущение, что именно так будет правильно. И Потемкин решил обойтись без вводной части беседы.
— Джон, вы знаете, кто я и где работаю, — сказал Потемкин негромко. — Вы готовы к разговору?
Линк кивнул. Безучастно, не глядя.
— Какие у вас отношения с Бретом Леборном? — спросил Потемкин, чуть подняв голос.
— Хорошие отношения. Очень теплые и дружественные, — ответил Линк, не раздумывая. При этом он опять‑таки не смотрел на Олега. Есть категория людей, которые не смотрят в глаза. Линк относился к этой категории. Что скрывалось за этим? Стеснительность? Неуверенность в себе? Желание скрыть ложь в ответах? Или просто скрыться от надоедливого собеседника?
Ладно, пусть скрывается.
— У вас с Бретом были интимные отношения?
— Кто это вам сказал? — Линк поднял глаза, но только на секунду, и снова опустил. — У нас с ним это было один раз, который я навсегда запомню. А больше, к сожалению, не повторялось.
— Где и как это было?
— Как — где? В мастерской, конечно, мы с ним больше нигде и не виделись. Правда, если бы мы постоянно встречались, он бы, наверное, нашел другое место. А так — он не захотел.
— Когда вы решили убить Хэйли Маррона?
— Дайте вспомнить. — Линк на минуту задумался. — Я думаю, это было месяца через три после того, как он у нас появился… Значит, в прошлом июне.
— Почему?
— А он вообще был мерзкий тип, — сказал Джон довольно равнодушно. — Скользкий какой‑то. Когда ответишь на его рукопожатие — всегда хотелось пойти и немедленно вымыть руки.
— Ну, знаете… Если убивать всех, с кем не хочешь общаться…
— Видите ли… — Линк, кажется, впервые за разговор встретил взгляд Потемкина, не отводя глаз. — Видите ли, иногда я думаю, что это совсем не худший вариант. Вы вот работаете — не знаю точно где, но ловите преступников. Скажите мне честно, сколько раз вы себя удерживали? Сколько раз вам хотелось убить человека, который этого заслуживает? А вы знали, что он пойдет под суд, и если даже не выйдет сухим из воды, то, во всяком случае, останется жить. При этом вы были уверены, что по всем человеческим меркам он жить не должен. Скажите, сколько раз вы такое испытывали?
— Сколько‑то раз испытывал, — ответил Потемкин твердо. — Но разве убитые вами заслуживали такой меры наказания? Даже не по законам, а просто по гуманитарным меркам?
— Что‑то у вас с грамматикой не то, — парировал Линк. — Какие это «убитые»? Я убил Хэйли Маррона и признался в этом. Потому нахожусь где нахожусь. И веду такую жизнь, какую веду. Маррон, наверное, и впрямь не заслуживал того, чтобы быть убитым. Но я его убил из простой брезгливости — ну, не нравился мне он.
К тому же, если говорить честно, он меня так достал, что с определенного дня я просто знал, что его убью. Убью — и не стану этого скрывать. А тут еще этот хозяин жизни, Маррон, начал надо мной подшучивать. Затронул наши отношения с Бретом — будто Брет меня вообще всерьез не воспринимает и держит у себя на работе из жалости. Ну я и решил — хватит!
Линк сделал паузу и закинул голову назад, как бы вспоминая прошлое.
— Вот вы — не судья, не прокурор. И тем более — не мой адвокат. Мне нечего вам лапшу на уши вешать и пытаться вас разжалобить. Да, я хотел его убить! Мысленно. А в жизни… Сам не знаю, как это получилось. Душить — да, душил я его. Он вырывался. А все остальное я помню как в тумане. Если честно, почти совсем не помню.
— А что такое «333»? «PERICULUM IN MORA»?
— Не знаю… — Линк улыбнулся, как будто услышал забавную шутку. — В латыни я вообще не силен. А цифры — половина от «числа дьявола», 666 — так, что ли? Ничего другого я придумать не могу, вы уж не обессудьте…
— А когда вы нарисовали это на его руке? Перед уходом из его дома или сразу после убийства? И еще: вручную рисовали или у вас есть печать? Или шаблон? — И Потемкин показал фото рисунка на руке Хэйли.
— А это вообще чушь собачья. — Линк посмотрел на Потемкина своим прозрачным взглядом. — Я вообще рисовать не умею и никогда ничего не рисовал — ни на бумаге, ни на заборе… А вы — о трупе…
Говорил Джон Линк вроде бы совершенно искренне. Искренность сумасшедшего? Насколько можно верить ей? Или искренность убийцы, который уже обманул следствие и суд и продолжает делать свои страшные дела?
— Вы жалеете о том, что сделали? — спросил Потемкин неожиданно мягко и дружелюбно.
— Еще раз повторяю, вы для меня — никто. Пришли и уйдете. И никакой роли в моей жизни не сыграете. Мне нечего вам врать. Жалею я, что убил этого мудака. Слизняка этого. Очень жалею. Но что теперь поделаешь?
По дороге домой Потемкина опять сопровождал серый «Шевроле». Олегу уже сообщили имя хозяина. Автомобиль не был угнан, за ним не числилось нарушений. Про себя Потемкин дал хозяину серого «шеви» еще день — или сам человек из «шеви» выйдет на связь, если решится, или Потемкин ему в этом поможет. Еще день…
* * *
— Сначала, как всегда, немного цифр, шеф, — проговорил Лайон О’Рэйли, с аппетитом поглощая очередную гигантскую креветку, обмакнув ее в острый соус «Итокан». На аппетит молодой руководитель сан‑францисского отделения Группы никогда не жаловался, Потемкин это помнил. — Статистика такова: в год у нас происходит в среднем 5614 ограблений банков. Преступники предпочитают грабить банки между девятью и одиннадцатью часами утра. Они очень любят пятницы, больше всего ограблений банков совершается именно в этот день недели. Что еще? Вернуть обратно удается только 21 процент денег. Конечно, во всех банках установлены изощренные системы сигнализации, везде понатыканы видеокамеры и разложены «красящие пачки денег». Тем не менее преступники похищают ежегодно более 30 миллионов долларов. Это — по официальной статистике. Ничего, верно?
