Книга Темные врата - Антон Грановский

Советник княгини по военным делам Рогдай, темный лицом и волосами, но светлый душой, встал в этот день раньше обычного. Спал он мало, и сон его был беспокоен. Снилась нечисть. Будто забрел Рогдай в Гиблое место (хотя сроду там не бывал) да и заблудился. Принялся искать дорогу к меже и вдруг услышал вой темных тварей и шум валежника под их когтистыми лапами. А вскоре и сами твари выскочили из леса-глушняка. Были они огромные, косматые, с красными сверкающими глазами. Рогдай потянулся за мечом, но рука его – вместо рукояти меча – схватила лишь пустоту.

Тогда он поднял с земли тяжелую палку и поднял ее над головой, намереваясь дорого продать свою жизнь. Но тут, пристальней вглядевшись в морды тварей, Рогдай с ужасом понял, что пред ним – домовые бояре, обернувшиеся оборотнями.

Этот вон – с самой густой шерстью – боярин Добровол. Рядом с ним – коренастый боярин Иловай, бывший советник по военным делам, отставленный княгиней от дел за пару дней до приезда Глеба Первохода. Узнал Рогдай и других бояр. Твари, глядя на Рогдая ненавидящими глазами, быстро окружили его.

– Брось палку, Рогдай! – пролаял оборотень Добровол. – Тебе с нами не совладать!

– Со всеми, может, и не совладаю, – угрюмо ответил Рогдай, крепче перехватив в руках дубину. – Но твою поганую харю сомну.

Оборотни переглянулись и вдруг засмеялись – хриплым лающим смехом, от которого по коже Рогдая пробежал мороз.

– Не того ты себе в хозяева выбрал, пес! – пролаял боярин Иловай.

– Я не пес, у меня нет хозяев, – резко ответил Рогдай.

– Не пес, говоришь? А на ноги-то свои смотрел?

Рогдай, не опуская дубины, покосился на свои ноги и вдруг увидел, что они покрыты такой же косматой шерстью, как у бояр, и что на пальцах у него теперь заместо человечьих круглых ногтей – огромные острые когти!

Рогдая прошиб пот. Он хотел закричать от ужаса, но из глотки его вырвался звериный вой. От этого своего воя Рогдай и проснулся.

Открыв глаза, Рогдай с тревожно бьющимся сердцем ощупал свое туловище. Убедившись, что плоть его не стала плотью оборотня, военный советник еще с минуту лежал на кровати и таращился в темный потолок. Подушка его взмокла от пота. Наконец он разлепил губы и хрипло окликнул слугу:

– Четырь! Четырь, леший тебя забодай!

Вопреки обыкновению, слуга не откликнулся. Рогдай сел на кровати и опустил босые ноги на холодные половицы.

«Странно», – подумал он. Протянул руку и пошарил по столу в поисках свечи и огнива. Свеча была на месте, а вот огнива на прикроватном столике не было.

– Ох, Четырь, – с досадой проговорил военный советник. – Ну, гляди у меня. Найду, за волосы оттаскаю, чтоб не забывал свои обязанности.

Сердито хмуря черные и ломкие, словно у степняка, брови, советник Рогдай взял со столика свечку и сунул ее за пазуху исподней рубахи, которую всегда заправлял в подштанники. Потом нащупал мягкие валенки со срезанными голенищами, сунул в них ноги и поднялся с кровати. Прихрамывая, пошел по комнате. Суставы, застуженные в многочисленных военных походах, болели так, будто кто-то скручивал их в жгут.

«Надо будет попробовать новое снадобье бабки Яронеги, – подумал Рогдай, морщась от боли при каждом шаге. – От прошлого-то толку было мало. Ну, да авось Перун поможет».

Он вышел из спальни в большую комнату для приемов и обедов, где часто пировал со своими бывшими боевыми друзьями, превратившимися теперь в таких же больных стариков, как он сам. Прохромал несколько шагов, но вдруг остановился и втянул воздух ноздрями. В зале пахло свежей кровью!

Рогдай прислушался. Ничего подозрительного он не услышал. И все же в зале действительно пахло кровью, этот запах он знал с юности и ни с чем не мог его спутать.

Военный советник осторожно двинулся дальше. Воин, доживший до сорока пяти лет и убивший в боях не меньше сотни врагов, не должен испытывать страха перед темнотой. И все же руки Рогдая слегка подрагивали, когда он повернул налево и пошел к дубовому шкафу, за которым был спрятал меч. Один из трех мечей, припрятанных Рогдаем в пиршественной комнате на тот случай, ежели придется усмирять перепившего и нарывающегося на неприятности гостя. (В пиршественную комнату никому не полагалось вносить оружие, однако гости попадались разные, и кое-кто из них плевал на запреты хозяина дома и тайно проносил под одежей кинжалы и ножи, не в силах расстаться с ними даже на час.)

До сих пор Рогдаю ни разу не приходилось пользоваться тайными мечами, но сейчас он был рад, что они есть. Подойдя к шкафу, он сунул за него руку и обнаружил, что меча там нет.

Рогдая прошиб пот. Он повернулся и двинулся в другой угол зала, туда, где был спрятан второй меч. Но тут в темноте кто-то застонал.

Советник Рогдай остановился и позвал:

– Четырь! Радош! Цукан!

Это были имена трех верных слуг Рогдая, которые находились при нем безотлучно вот уже пять лет. Ответом ему был тяжкий хриплый стон, донесшийся из угла зала.

Рогдай двинулся на стон. Под ногой что-то стукнуло и откатилось по полу. Рогдай быстро нагнулся и пощупал руками. Пальцы нащупали огниво. Наконец-то!

Прошло несколько секунд, и огонек свечного огарка тускло осветил пиршественный зал. Заметив в углу что-то темное, Рогдай отпихнул ногой лавку и увидел всех троих слуг. Четырь лежал на спине, раскинув руки, с дырявой раной в горле. На нем громоздился Цукан с рассеченной мечом грудью. В полушаге от них лежал на полу Радош. Этот был еще жив, хотя рана в животе ясно говорила о том, что жить ему осталось совсем немного.

Советник Рогдай хотел склониться к бедняге, но почувствовал, что в комнате еще кто-то есть. Рогдай бросился к лежащим на лавке ножнам, схватил их, но и они оказались пусты. Тогда он метнулся к столу, схватил бронзовый трехрогий подсвечник и повернулся лицом к своим врагам.

Их было трое, все белобрысые, широкогрудые, рослые, со свирепыми харями – по виду настоящие берсерки.

– Гляди-ка, братцы, он собирается биться с нами подсвечником! – усмехнулся один из убийц.

Говорил он со свейским акцентом, но слова строил правильно. То ли был наемником на службе у русичей, то ли промышлял здесь «ночной работой», подкалывая ножом купчиков и обирая до нитки припозднившихся прохожих.

Тут второй убийца разомкнул толстые губы и, пришепетывая, проговорил: