— Иллиору пришлось забрать у тебя это, но у тебя ведь там появилось… ну, то, что у девушек бывает, да? Не похоже, чтобы тебя просто превратили в евнуха.
— Да, наверное.
Ки вскинул брови и уставился на нее.
— Наверное?
— Ну, я еще по-настоящему не рассматривала, что там такое, — с несчастным видом призналась Тамир. — Мне плохо становится, как я об этом подумаю.
Ки долго молчал, а когда Тамир наконец решилась взглянуть на него, то увидела, что он залился краской до самых ушей.
— Что такое?
Он покачал головой и наклонился через парапет, не глядя в ее сторону.
— Ну же, Ки! Я ведь знаю, когда ты хочешь что-то сказать. Говори!
— Мне это не по чину.
— О! В первый раз слышу от тебя такое! Ну же, не молчи! В чем дело?
— Ну… в общем… если ты там стала настоящей девушкой, тогда… — Он замолчал и покраснел еще гуще.
— Потроха Билайри! Ки, договаривай немедленно!
Он застонал.
— Ладно, просто я хочу сказать, если ты стала настоящей девушкой, ты ничего не потеряла. Я имею в виду, для трах… для удовольствий. Девушки мне говорили, что они наслаждаются так же, как мужчины.
Тамир не смела поднять на него глаза, понимая, что Ки говорит о тех девушках, с которыми проводил ночи.
— Ну, по крайней мере, так говорили женщины моего отца, мои старшие сестры тоже, — быстро добавил Ки. — Может быть, не в первый раз и даже не во второй, но потом… Все так говорят.
— Похоже, ты все знаешь о таких вещах, — заметила Тамир.
Ки притих ненадолго, потом вздохнул.
— А ты ведь никогда ничего такого не делала… как мальчик, да?
— Нет. Меня как-то не привлекали девушки.
Ки кивнул и снова принялся внимательно рассматривать море. Оба прекрасно знали, кто ее привлекал.
Глава 7
Лута сидел один на дальнем от Корина и остальных конце стола, среди солдат и незнатных лордов, незнакомых ему, — это были люди, приехавшие в Сирну искать места при дворе. Но они знали, кто такой Лута, и с любопытством посматривали на него через края винных чаш; можно было не сомневаться: они пытались понять, что он делает тут, вдали от своего законного места. Возможно, они предполагали, что Лута впал в немилость, и это было близко к истине.
Стыд и негодование горели в сердце Луты, когда он смотрел на Корина и старших компаньонов. Они весело смеялись над чем-то вместе с Нирином, только Калиэль не обращал на них внимания и угрюмо смотрел в свой кубок. Лута стал компаньоном, когда ему исполнилось восемь лет, и с тех пор каждый день верно и преданно служил Корину. И Калиэль тоже. А теперь Корин почти не разговаривал с ними обоими. И все потому, что, едва они прибыли в крепость, Калиэль в первый же день предложил, чтобы кто-нибудь из компаньонов вернулся в Эро и выяснил, что на самом деле происходит с Тобином, а Лута его поддержал.
О Тобине постоянно ходили разные слухи: говорили, будто его семью преследует безумие, будто рядом с Тобином постоянно находится какой-то зловещий призрак, и, конечно, все сплетничали о нем и Ки. Но последняя новость вызвала полное недоумение. Они ведь много раз плавали голыми в море вместе с Тобином, и кто бы мог поверить, что он — девочка, переодетая в мужскую одежду? И теперь Лута разрывался между предположениями, что Тобин, возможно, просто сошел с ума или же внезапно оказался предателем и лжецом. Но Лута даже вообразить не мог, чтобы Тобин, которого он знал, выкинул такое. Да и Ки вряд ли стал бы поддерживать подобный фарс. Нет, в Эро действительно происходило нечто странное.
Устав от косых взглядов соседей по столу, Лута хотел только одного: сбежать в свою комнату вместе с Бареусом или Калиэлем и напиться до бесчувствия. Но Калиэль не мог уйти от Корина, а Бареус был слишком занят, прислуживая за столом за всех оруженосцев, погибших в Эро.
«Не много же нас осталось», — подумал Лута. Горло его внезапно перехватило, и он сделал еще глоток вина. Больше всего он грустил по Никидесу. Он был лучшим другом Луты при дворе, а теперь погиб. Бареус тоже тяжело переживал смерть Ника, и еще он тосковал по Лисичке, к которому питал особые чувства.
Если Корин и тосковал по старым друзьям, то заливал свою тоску вином и теперь напивался каждый вечер куда сильнее прежнего, а Нирин словно даже поощрял его разгулы. И поскольку Калиэль впал в немилость, а Танила больше не было, некому стало хоть немного сдерживать Корина. Наставник Порион относился к пьянству наследника так же неодобрительно, как всегда, но мало что мог сделать, учитывая его ранг. Корин больше не был учеником старого воина. Он стал его королем.
* * *
Странный и безрадостный двор окружал молодого короля. Корин объявил себя законным правителем Скалы и даже заставил какого-то перепуганного жреца короновать его, но они жили здесь как в изгнании, засев в уединенной крепости на продуваемом всеми ветрами перешейке.
Во дворе крепости все еще стоял запах крови и пожарища. Преданный Тобину гарнизон пытался оказать сопротивление, но Эриус назначил Нирина лордом-протектором этих мест, а у того в крепости была наготове собственная гвардия. Люди Нирина просто перерезали защитников Сирны и открыли ворота перед Корином. Когда в ночь их прибытия Лута увидел множество скаланцев, убитых своими же сородичами, его просто вывернуло наизнанку. Среди убитых были и женщины, и даже маленький паж, лет шести от роду, не больше. Кто-то пронзил его мечом. Да что же это за воины, если они убивают детей?
Сирна была мощным защитным укреплением, одним из самых важных в государстве. Она находилась в самой узкой части длинного перешейка, соединявшего Скаланский полуостров с богатыми плодородными землями на севере. С западной стены крепости сильный мужчина мог бы зашвырнуть камень в Осиатское море, а с восточной стены любой лучник без труда пустил бы стрелу во Внутреннее море.
Но это означало также и то, что, с какой бы стороны ни дул ветер, он приносил с собой влагу и соль, оседавшие на всех поверхностях. Простыни всегда были сырыми, а все двери в крепости покоробились, петли работали с трудом и громко скрипели от ржавчины. И сколько бы раз Лута ни облизывал губы, они всегда были солеными. Даже в главном зале постоянно было сыро и холодно, несмотря на огонь в большом очаге и факелы, горевшие день и ночь.
Корин теперь пьяно подшучивал над Албеном и тянулся за спиной Нирина к молодому лорду, чтобы дернуть того за ухоженные черные волосы. Албен смеялся и отталкивал руку Корина. Корин пошатнулся, сидя на скамье, и нечаянно толкнул Калиэля так, что у того выплеснулось вино из кубка. Албен повалился на Урманиса, сидевшего рядом с ним. Урманис выругался и оттолкнул его. Албен потерял равновесие и свалился со скамьи под общий хохот. Даже Старый Лис присоединился к веселью. В последнее время волшебник особенно сблизился с этими двумя и постоянно пытался обворожить Калиэля, но тот сторонился чародея.
