— Можно подумать, по нашему Барабану нельзя стукнуть? — и Реденс пару раз легонько приложился к Лёнькиной макушке.
Все расхохотались. Реденс дождался, пока отсмеются, и уже серьёзно продолжил:
— Я с Кирпичом согласен. Мне тоже на это чихать. Шах меня просто задолбал своими планами. Только кому сейчас это докажешь?
— А не надо ничего доказывать! Вот если вызовут, тогда… мы же никого не обманем, если будем так отвечать? — рассудил Петя.
— Как отвечать?
— Ну… что нам плевать на этот «рейх».
— Тебе хорошо. А нас с Реденсом Шах уже и на должности назначил… дней за пять до перестрелки.
— Га-га…
— Ха-а-а…
— Хмель — свинство так шутить! Они ведь по-настоящему погибли.
— Да я ничего плохого не хотел сказать. Просто случайно вылетело.
— Ясно! Ну и кем же ты стал, Тёмка?
— Зря лыбишься, Бакуль. Он всё так серьёзно обставил!… Реденса произвёл в «заместители по партии», а меня назначил «начальником концлагерей».
Все посмотрели на Лёню — так ли это?
— Ну и как? Ты хоть успел вступить в должность?
Встречный вопрос Реденса опять вызвал всеобщий хохот.
— …Не, я её не принял. Вовка рассвирепел — мол, я дурак и, если откажусь, он меня из «Империи» взашей попрёт. А потом как-то само рассосалось. Школа закончилась, мы к экзаменам готовиться начали…
Казалось, смех разрядил напряжение — ведь в их возрасте мальчишки и не могли беспрестанно думать только о смерти, пусть даже очень впечатлившей, или о своих надвигающихся проблемах. С полминуты никто не произнёс ни слова, но все почувствовали, как устали гадать, что принесёт день завтрашний.
Наконец Кирпичников сказал, поднимаясь с травы:
— Всё обсудили? Давайте тогда расходиться, что ли?
— По коням! — закруглил собрание Бакулев.
* * *
Оказавшись дома, Артём увидел, что рядом с родителями за столом сидят Константин и Раиса Уманские — вчетвером они справляли горькие поминки.
Начальник следчасти по особо важным делам, комиссар госбезопасности Лев Влодзимирский, радостно потёр руки, когда к нему на стол легло оперативное донесение, где говорилось, что шесть членов тайной антисоветской организации «Четвёртая Империя» провели длительное совещание в Нескучном саду.
Загадочная смерть детей высокопоставленных родителей вызвала в Москве массу толков. Из уст в уста передавались слухи и небылицы, обрастая каждый день новыми «подробностями».
6
Сталин принял Меркулова 7 июня в 19.33 — на три минуты позже назначенного. Во время войны, он реже сам выслушивал отчёты наркома — основную информацию о госбезопасности ему передавал Берия. Однако у Хозяина были широкие возможности контролировать правильность сообщений оберчекиста. Во-первых, ежедневно докладывал подчинявшийся лично Сталину начальник управления охраны высших сановников генерал-лейтенант Власик. Такой статус охраны позволял Вождю контролировать своё окружение все двадцать четыре часа в течение любых суток. Во-вторых, существовал ещё и секретный отдел по надзору за членами ЦК. Его возглавлял начальник секретариата Сталина Поскрёбышев, имевший собственную разветвлённую сеть сексотов. Оттуда к Хозяину тоже стекались соответствующие сводки. Но, привыкнув сравнивать информацию о госбезопасности, поступавшую со всех сторон, Вождь считал необходимым периодически вызывать на ковёр и Меркулова, и конкурировавшего с ним влиятельного начальника военной контрразведки (СМЕРШ)[8] Абакумова.
Ещё перед визитом в Кремль Всеволод Николаевич анализировал вчерашний разговор у Микояна и последующий — в кабинете Берии. Он раздумывал, как подать Хозяину информацию о деле Шахурина. Акцент на политической окраске дела мог дать дивиденды, но одновременно грозил отрицательными последствиями — всё зависело от мнения Сталина. Меркулов понимал, что в военное время Вождя больше волновали вопросы реальной безопасности, а не шалости сановных детей, но, с другой стороны, речь шла об идеологии, а ей Сталин придавал первостепенное значение всегда. Кроме того, события бросали тень на Микояна, давая против него компромат — любимый десерт Иосифа Виссарионовича.
В итоге Меркулов решил проинформировать Сталина максимально полно, но ажиотажа вокруг убийства не создавать, а дальше действовать по обстановке — в зависимости от его реакции. Выслушав отчёт наркома и распорядившись по неотложным вопросам, Сталин наконец отреагировал и на смерть высокопоставленных детей — неторопливо, с сильным грузинским акцентом, сказал:
— А по поводу убийства, вы, товарищ Меркулов, подготовьте перечень следственных мероприятий и передайте мне на просмотр. При этом мы хотим, чтобы вы знали, что нам крайне важно, с одной стороны, провести самое серьёзное расследование и получить абсолютно точный и объективный результат, но, с другой стороны, мы считаем, что поднимать большой шум сейчас неуместно… Конечно, если потребуется, можете запрашивать разрешение на следственные действия в отношении любых лиц, причастных к делу. Когда сочтём нужным, вы получите такое разрешение… через товарища Берию. Но помните, что родители школьников делают для страны большую работу, и мы настоятельно просим вас вести это дело строго в рамках Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации… Соберите пока всю информацию. Особенно постарайтесь выяснить, кто из взрослых мог направлять Шахурина-младшего и как далеко его друзья зашли в антисоветских настроениях?
Покинув кабинет Хозяина, главный чекист с радостью понял, что ни в чём не ошибся, как не ошибся позавчера и его шеф Берия — Сталин действительно пропустил мимо ушей информацию о трагедии. Смерть детей и даже фигурировавший в деле пистолет Вани Микояна остались для него второстепенными, а вот сведения о «тайной организации», действовавшей под руководством Владимира Шахурина, да ещё использовавшей фашистскую символику, показались Иосифу Виссарионовичу событием государственной важности.
Меркулова удовлетворило, что Хозяин задал чёткие рамки полномочий следствия. И хотя эти полномочия имели существенные ограничения, в чём-то связывая руки, нарком был теперь ограждён от возможных ошибок, поскольку действовал по сталинской инструкции и уже не мог запутаться в паутине возможных интриг между Берией и Микояном. Ещё больше его обрадовало, что Вождь разрешил разыгрывать комбинацию вместе с оберчекистом — конфронтация с куратором госбезопасности не входила в планы Всеволода Николаевича.
* * *
К моменту появления в его кабинете Меркулова, Сталин уже знал от Поскрёбышева о деталях убийства и самоубийства. Хотя Хозяина совершенно не взволновал поступок Вани Микояна, он с удовлетворением занёс этот фактик в досье. При случае и при необходимости оплошность подростка с оружием могла оказаться той последней каплей в компромате на Микояна, который позволил бы без шума свалить его, когда придёт время.
