11 июля. Среда
Вот как было вчера.
После обеда отключили свет, пришлось чайник греть на керогазе. Небо заволокло, и к десяти стало темней, чем обычно. Пришлось зажигать свечки. Все разбрелись по своим комнатам. Днем не смогла побывать у Алексея, потому что ездила с папой за продуктами. А к ночи решилась на безумный шаг. Погасила свечку, сделала вид, что сплю, а сама потихоньку выбралась из дома. Лестница ужасно скрипит. Приготовилась сказать, что иду по своим делам. Аня уже почивала, сопела вовсю.
Я чуть не упала на корнях, мокрые ветки хватали за платье, но страшно не было, ужасный восторг разгорался в душе. Три дня его не видала, читала его стихи!
И вот я влетала на Черную дачу, как на свою. Дверь распахнулась, а он сидел в кресле лицом к двери, и глаза лихорадочно блестели. Я увидела, что с ним опять произошло это. Я и раньше понимала, что странные его обращения ко мне не просто следствие температуры. Он принимал меня за другую или хотел принимать, он жаждал говорить с той, которую потерял.
Он встретил меня в нетерпении, но не поднялся с кресла. Слегка охрипшим голосом произнес:
— Я тебя ждал. Ты промокла?
Я видела, c ним случилось это, и я подчинилась невольно, не в силах разрушить мираж, подогретый мерцанием свечи.
Он смотрел на часы и был очень нервный.
— Ты опоздала на час. Опаздываешь больше и больше. И наконец наступит момент, когда не придешь совсем.
Он встал и начал ходить по комнате.
— Ты знаешь, что для меня этот час? Сплошное мучение. Сначала проходит десять минут, пятнадцать, я думаю, что ты просто вышла попозже. Но вот полчаса, и я стараюсь убедить себя, что плохо ходит автобус. Но через час понимаю, ты просто не очень спешишь. Быть может, совсем не придешь и все будет кончено. Да, так и случится, я знаю.
Он ходит и ходит по комнате.
— Что же ты молчишь? Молчать ты умеешь. Но есть молчание, а есть немота, и ты немотствуешь. Ответь же прямо, ты разлюбила?
— Нет, — бормочу я.
— Похвально! Раньше выпытывать не приходилось. Ты сама повторяла: «Люблю, люблю тебя, люблю!» И ты говорила: «Единственный мой, ненаглядный, желанный!» Писала, в конце концов!
Он кинулся к столу, схватил бумагу и бросил мне:
— Читай же! Разве не ты писала?
Я посмотрела на листы, они были чистые.
— Так много слов, и все лживы, — пробормотал он. — Впредь научись говорить поменьше. Зачем ты пришла, скажи мне, зачем? Что нужно тебе от меня? Ты похожа на изваянье.
Он ходил вокруг меня, бросал отрывистые фразы, а я сидела не в силах подняться. Такое напряжение шло от него, что я почувствовала слабость.
— Явилась из чувства сострадания? Ну, отвечай! Отвечай же, задумала бросить меня?
— Нет, — еле слышно сказала я.
— Гуманное создание! Ты малодушна, у тебя никогда не хватало сил сказать правду. Ты обманываешь меня и его обманешь, я уверен, но, прижатая к стенке, ты и там будешь лепетать свое «нет». Но сегодня так просто тебя не отпущу, ты скажешь правду. Ты любишь его? Отвечай!
Я молчала. Он бросился ко мне с искаженным лицом и схватил за руку.
— Любишь его? Говори!
Я заплакала. Он больно сжал мою руку, он испугал меня.
— Ты плачешь? — пробормотал он. — Что такое? Ты плачешь?
Сразу обмяк, опустился передо мной на колени:
— Я виноват. Прости же меня, прости.
Уткнулся головой в мои ноги, притих.
— Хорошо бы как раньше, — сказал он. — Но прошлое не вернешь. У меня голова идет кругом. Я лягу.
И упал на диван.
— Я знаю, когда проснусь, тебя уже не будет. Но что же делать, что делать, любимая...
Он закрыл глаза. Я смотрела на его измученное лицо, потом притушила свечку и ушла к себе. Долго не могла уснуть. Вот и сейчас не сплю. День прошел как в тумане. Куда-то ходила, что-то ела, читала, разговаривала. А он неотступно стоит перед глазами.
Боже мой, что делать! Кажется, я влюблена. Влюблена, а он любит другую. Что же мне делать, что?
ДЕКАБРЬ
Уже зима,и в уличных саняхкатается автобус на коленях.Но вот повеет к ночи, и в меняедва пахнет молчанием весенним.И запахом полночной темноты,и чернотой промокшего бульвара,простором улиц вместо пустоты,и вместо неба царственным провалом,в котором звезды, немы и чисты,своей не понимают высоты.
Царят легко, таинственным мерцаньемнапоминая серебристых мухи поражая обнаженный слухотсутствием нездешнего звучанья.
И маленький, под звездами один,я мир сомнений чувствую в груди.О ты, весна, вернувшаяся в зиму,о рана, неукрытая моя,зачем ты бередишь свои края,когда молчанье звезд неотразимо?
Когда владеет запах темноты,а тишина имеет звук лишенья,когда мне плакать хочется, а тыуходишь, не оставив утешенья.
Образные стихи. Мне кажется, их мог написать человек, который много страдал.
12 июля. Четверг
Но разве это любовь? Я представляла любовь как радость, а мне печально. Не могу не думать о нем. И все эти стихи, его страдания. «Она его за муки полюбила». Пожалуй, не стоит ходить на дачу. Чем это кончится? Он слишком взрослый, я не пойму его бед. Да и нужна я ему для того, чтобы скрасить тяжелые минуты. Который день капает дождик. Небо совсем бестелесное, откуда берется вода?
18.00. Но все же пошла. Он радостно меня встретил.
— Маша! Мне снилось вчера, что вы приходили!
Хорошенький сон! У меня синяк на запястье.
Спросила его, как движется книга.
— Ах, Маша, никак. Я завяз.
Я выразила мнение, что писать от лица девочки трудно. Он согласился:
— Очень трудно. Вы мне поможете. Подскажете, что не так. Я бы хотел создать достоверный портрет. В сущности, это книга об одном человеке.
— О вашей знакомой?
— Мм... больше, чем знакомой.
— Но, может быть, ей и стоит показать... насчет достоверности, — предложила я храбро.
— Тот человек умер, — кратко ответил он.
Вот, значит, как! Теперь мне понятно. Потерять близкого страшное несчастье. Мне еще не доводилось, а ведь придется. С ужасом думаю об этом.
