Девочки испуганно притихли, Павлинка, как хозяйка, более смелая, объяснила:
– Мы хотели увидеть, как пальчатки будут на ногах. Но наши ноги были в ботинках, а у Валета – босые. Мы ему и надели. А потом сняли.
В это время в дом зашел Федор, всем пожелал доброго вечера, Григорию пожал руку. Любочка восторженно поприветствовала папку, потянула его за рукав, усадив рядом на кровать. Дети старательно пытались натянуть на босые ножки по перчатке. Любочка, обращаясь к папе, доверительно сообщила:
– Папка, а у Павлинки такие же сросшиеся пальчики на ногах, как у меня и у тебя. Посмотри!
Между взрослыми надолго воцарилась немая сцена. Только дети, не обращая внимания ни на кого, болтали босыми ногами, сравнивая свои сросшиеся пальчики на ногах. Да еще Маня удивленно воскликнула:
– А ведь и правда! Смотрите, какие одинаковые пальчики!
Оглянулась на всех, приглашая посмотреть, но вдруг поняла, что что-то не так… Смутилась и убежала на кухню. Григорий отложил газету и ушел вслед за Маней.
Федор застыл и невидящими глазами смотрел в одну точку. Его лицо осунулось, будто он враз похудел.
И лишь Анюта, просветлев лицом, да так, что по щекам покатились крупные слезы, громко воскликнула:
– Так вот она, оказывается, какая воля Господняя!
И, скорбно высморкавшись в помятую тряпицу, ушла в другую комнату, где, крестясь все на ту же репродукцию «Три богатыря», стала читать молитву.
Дети успокоились. Лиза завязала Павлинке горло и уложила девочек на ночь, приказав засыпать. Она все время старалась чем-нибудь себя занять. В конце концов повернулась к Федору с намерением успокоить его фразой «это ничего не значит». Но он начал первым:
– Почему ты мне не сказала?
Она долго не отвечала. Потом решилась:
– А ты забыл, как мне крикнул: «Все равно тебе никто не поверит!» Вот это я и помню до сей поры!
Шальнов горячо воскликнул:
– Не надо до сей поры! Пора сейчас совсем другая!
Полез в карман, достал оттуда полукруглый роговой гребень с завитушками по верхнему краю и подал Лизе:
– Вместо расчески. Попробуй, если не подойдет, я обменяю.
Лиза машинально взяла подарок, так же, не думая, подобрала с двух сторон волосы и воткнула гребенку. А Федор аж с другой стороны зашел полюбоваться, как ладно Лизке с гребенкой в волосах! Потом, вдруг о чем-то вспомнив, озабоченно сказал:
– Я завтра еду на совещание в район. Ты укладывай детей, пусть меня не ждут, приду попозже. Зайду в аптеку, может, какой микстуры Павлинке от кашля дадут…
Он все не уходил. Надо было что-то значимое сказать, чтобы закончить сегодняшний вечер. И ничего не мог придумать. Впервые глядя Лизавете прямо в глаза, произнес:
– Пойду сообщу отцу, что у него две внучки…
И тихонько вышел, плотно прикрыв за собой дверь, чтобы не запустить детям холода.
С легкой руки
Павел был не красавцем, но веселым, компанейским парнем. Ни одна гулянка без него не обходилась. Потом вдруг неожиданно для всех он женился, взяв жену из дальнего, за двадцать километров, села. Как он потом объяснял, досталась она ему «по знакомству».
Женитьба оказалась незадачливой, потому как в скором времени супруга от него ушла, прихватив с собой двух кабанчиков и телку-первородку. После ее ухода Паша первым делом залатал брешь в своем хозяйстве, что потребовало времени и усилий, и сделал для себя вывод: женитьба не для него, потому как в каждой женщине усматривал скрытое коварство и посягательство на его имущество.
Он был тверд в своем убеждении, и попытки сельских девушек завязать с ним отношения разбивались о глухую стену равнодушия. Вместо бывшей веселости в глазах Пашки поселилась какая-то глубокая, одному ему ведомая мысль. Он устремлял взгляд вдаль и ровным, невозмутимым тоном объяснял мужикам:
– Мы с нею думали в разных направлениях. Вот, допустим, я ей говорю: надо бы в эту субботу заколоть одного кабанчика – меньше будет расход отрубей, да и сало в доме заканчивается. А она ни в какую: пусть еще растет.
– Погоди, Данилыч! – перебил его сосед Гришка. – Она уже к тому времени надумала от тебя уйти и решила обоих кабанчиков с собой прихватить, что и сделала. А ты придумываешь какие-то направления. Облапошила она тебя, Паша, без всякого направления, потому как стервозная баба оказалась!
Пашка на какое-то время смущенно умолкал, но философский ход мыслей продолжался, и он уверенно высказывал свои умозаключения:
– А я говорю, именно поэтому у нас и детей не было, потому что мысли текли в разные стороны…
Гришка ухмылялся и незлобиво возражал:
– Вон Верка Корзунка двойню родила от Николай Петровича, нашего завфермой. Хотя мысли у них тоже были совсем разные. Потому что у Николай Петровича уже есть трое спиногрызов от своей жены… Вот и мозгуй, где здесь зарыта философия?
Пашка не стал утруждать себя более глубоким анализом произошедшего, а по просьбе сестры Наталки занялся устройством судьбы племянника Сереги. Хотя сам был не намного старше племянника. Павлу было тридцать лет. После смерти родителей на ноги его ставила старшая сестра Наталка. Сереге уже стукнуло двадцать пять, а все ходил бобылем. Наталка догадывалась, откуда ветер дует: по соседству с их двором жила одинокая девка Катька. Тетку, которая ее воспитывала, она недавно схоронила. Приметила Наталка нежные Катькины взгляды, под которыми ее сынок таял, что тебе сало на сковородке. Оно бы ничего, но была девица голь перекатная, как ободранная липка, имущества никакого. А Наталка считала, что ее сыну уготована более достойная участь, чем какая-то Катька с ее покосившейся набок хатой.
На дворе стояла осень – подошло время сватовства. По вечерам более звонким слышалось девичье пение, между парнями, наоборот, наблюдалась нарочитая сдержанность. По воскресеньям запрягались начищенные до лоска лошади, повозку мостили душистым сеном, сверху накрывали ярким домотканым рядном, а к дышлу привязывали яркий, из искусственных цветов, букет. Жених, а с ним три или четыре свата, уважаемые мужчины, уже женатые, выезжали в соседние села за невестами. Точно так, с такой же помпой, приезжали свататься и в это село, где жили наши герои – Пашка, Наталка, Серега… Их село Крутой Яр, вопреки названию, простиралось на ровной, увитой зеленью местности.
Перед сватовством наводили справки, где, в каком дворе живет девушка на выданье. Бывали и такие случаи, когда ехали наугад. Тогда по приезде в незнакомое место останавливали первого прохожего, спрашивая совета, куда заезжать сватам. Не считалось зазорным над сватами подшутить, указав хату какой-нибудь одинокой ветхой старухи, которая была рада-радехонька шутке, потому как сваты по традиции, ступив в дом, обязаны оставить какой-нибудь подарок.
Поначалу Павел отказывался быть сватом у племянника.
