– Что значит – относительно? Ты чего-то не договариваешь?
– Относительно – значит, физически здорова, а вот с головой явно не дружит, если свалила от своего мужа-прокурора в монастырь.
– Ну, это ещё вопрос. С головой у неё как раз всегда было всё в порядке, и не нам с вами судить её за решение уйти в монастырь, – сухо произнесла Катя.
Вера видела, как расстроена и удивлена сообщению подруга.
– Так когда подъехать за бабками?
– Катя, он сказал, что Сашка в монастыре? Где это?
– В Закарпатье. Не представляю, что должно было случиться, чтобы наша жизнелюбка и оптимистка Санька оказалась в монастыре. Почему она туда ушла?
– Или её ушли! – тревожно произнесла Вера.
– Так! Пока ничего не знаем, делать какие-либо выводы не будем. Хорошо? Когда едем?
– Катюш, я не уверена, что Джованни захочет сейчас предпринять незапланированную поездку в Закарпатье. А отпустить меня одну скорее всего побоится. Я сразу хочу расставить точки над i. Мы с тобой свои люди, поэтому без предисловий и обид. Я даю деньги, а ты едешь. Договорились?
– Да какие обиды! Я, что, не понимаю: твой Джованни от одного воздуха в нашем вагоне скончается через пару часов. И останешься ты молодой и красивой вдовой в расцвете лет, – пыталась пошутить Катя. – И денег мне не нужно. Я только не знаю, когда лучше ехать – когда вас провожу или прямо завтра. Как думаешь?
– Кать, если она там уже два года прожила, то ещё неделю потерпит. Тем более, она ничего не знает ни о нас, ни о наших планах.
– А вот это, подруга, не скажи. Может, ей там день за год кажется, и она нуждается в помощи друзей? Мы же не знаем обстоятельств и причин, по которым она там оказалась.
– Вообще-то, верно. Давай до завтра подумаем. Утро вечера мудренее.
– Хорошо, – согласилась Катя.
12
Александра лежала на жёстком топчане в своей келье и смотрела на звёздное небо через узкое высокое окно. Полная луна освещала крохотную комнатку. Без труда можно было разглядеть каждый предмет в келье: небольшая тумбочка, узкий платяной шкаф, письменный стол, стул и топчан составляли всю мебель. Несколько икон в углу оживляли яркими красками этот серый, последний приют Александры. Сегодня ей не спалось. Завтра важный день в её жизни – постриг. Если до сих пор у неё ещё был выбор: оставаться здесь до конца или жить в миру, то после пострига уйти будет невозможно. Таковы правила. Она знала, что завтра ей под ноги будут трижды бросать ножницы, испытывая её, и знала, что трижды скажет «да», поднимая их. Сегодня уснуть не удастся. Хотя выбор сделан давно, возможность уйти, которая была всегда, давала ощущение внутренней свободы. Казалось бы, ничего не изменится в её жизни, всё будет точно так же, как было до пострига, но в то же время у неё уже никогда не будет выбора. Это знание не то чтобы пугало, но наводило тоску, придавливало, обрезало крылья. Она вспомнила свою жизнь до прихода в монастырь.
Александра явно поспешила с замужеством. Ей едва исполнилось семнадцать, когда она встретила его. Славный парень, с греческим профилем, как будто сошедший с картинки учебника по истории, действительно был греком-полукровкой с чудной фамилией Калаханис. Он был младшим, третьим сыном в семье и часто шутил по этому поводу, твёрдо веря в свою счастливую звезду, как у сказочного героя Ивана-дурака. Его родители-молодожены – грек и русская – были выселены из Крыма в ту памятную ночь восемнадцатого мая в сорок четвёртом вместе с крымскими татарами, армянами, греками и болгарами. Только в шестидесятые годы, уже после Славкиного появления на свет, изменив букву «с» на «н» в конце своей фамилии и внеся исправления в новом документе в графе «Национальность», они чудом вернулись на родину. Новоявленная семья Калаханиных, испытавшая на себе сначала немецкую оккупацию, а затем и депортацию, стала закрытой и осторожной. Это была дружная, крепкая, здоровая и, как Саше показалось, интеллигентная семья, совсем не похожая на ту, в которой повезло родиться ей самой. Славик привёл её домой и познакомил с родителями уже через неделю. Он чуть ли не в первый вечер признался в любви и сказал, что они обязательно поженятся. Добрые отношения в семье Славкиных родителей произвели на неё неизгладимое впечатление. И когда он через шесть месяцев ежедневных встреч предложил ей выйти за него замуж, она согласилась. Саше нравился его покладистый, спокойный характер, его трезвый образ жизни. А стихи и песни, которые Славка исполнял ей регулярно, дорисовали образ романтического героя. Саша никогда не была меркантильной, расчётливой, но верила, и в том был её расчёт, что Славка будет таким же мужем, как его отец, и у них будет такая же замечательная семья. Она рассчитывала на это, а значит, брак был по расчёту. Славик был таким влюблённым, добрым, нежным, заботливым и, будучи на пять лет старше её, выглядел очень взрослым. Саше он нравился, но, что такое любовь, она ещё не знала. Подали заявление в загс, свадьбу назначили на конец августа. Они часто приходили в дом к его родителям, и неопытная девчонка не придавала значения тем дотошным вопросам, которые Славкина мама задавала ей если не грубо, то уж слишком прямолинейно и настойчиво, как следователь подозреваемому. Саша была слишком юной и не поняла, что сухая любезность и настороженные вопросы Ольги Петровны не предвещают ничего хорошего. Но у неё ещё не было опыта общения с мамами женихов. Славка ничего не замечал. Они встречались ежедневно, и он перезнакомил невесту со всеми родственниками. По выходным они ездили вместе с родителями – как одна семья – навещать старших женатых братьев Славки.
Мать Александры украдкой вытирала слёзы:
– И куда ты спешишь? Не выучилась, не погуляла… А если ребёнок сразу появится?
Саша отвечала, что гулять ей неинтересно, а учиться можно и замужем. Выросшая без отцовской любви и опеки, она находила в Славке и защитника, и друга. Лето было в разгаре, и Славкин отец отвёз их с палаткой на собственной машине на дикий пляж, оставив вдвоём на неделю. Там под звёздным южным небом, под оглушительные звуки цикад Александра и Слава стали мужем и женой. Боль и страх новой боли – вот всё, что осталось в памяти Александры от нового жизненного опыта.
13
Оставалось совсем немного времени до официального торжества, и Саша стала замечать грустные Славкины глаза, его меланхолическое настроение. Визиты к родителям незаметно сошли на нет, и два события произошли одновременно. Славка сообщил, что свадьбу необходимо перенести, так как его отправляют в срочную командировку. В это утро Саша узнала о своей беременности. Это знание так ошеломило её, что ей не пришло в голову задать Славе простой вопрос: «В какую командировку и с какой целью можно отправить преподавателя автомобильной школы?» Дата возвращения тоже была неизвестна командированному. Саша ходила словно в сомнамбулическом сне. Ранняя, неожиданная беременность оглушила её, испугала. Полностью уйдя в свои мысли, она просиживала часами в дворике музея, в котором работала летом. Со страхом прислушивалась к себе, и ей казалось, что уже все замечают изменения в её организме. В тяжёлых раздумьях время для неё остановилось, замерло, она не могла дождаться возвращения Славы. Он вернулся и, набравшись храбрости, с порога признался, что родители категорически против их свадьбы. А командировка была придумана для того, чтобы отправить влюблённого в другой город к родственникам и отвлечь от Саши. Они подготовили целую программу с походами в театр и на концерты с девушками из порядочных семей. Славка каялся и просил прощения, винил себя и оправдывался, что пошёл у стариков на поводу, не желая их огорчать. Но теперь видит, что не может жить без любимой и никто не заменит ему Александру. Вот он здесь, снова перед ней на коленях, готов связать себя узами Гименея и даже не боится родительского проклятия, которое, кстати, ему было обещано, если ослушается. Саша спросила, почему его родители так резко переменились в отношении к ней. И Славка рассказал, что к его маме в последнее время зачастила подруга, у которой есть хорошенькая дочь – студентка торгового института. Девушка давно заглядывается на Славу. А уж как он нравится матери этой девушки! Та согласна ему ноги мыть и воду пить (так и сказала), если он женится на её дочери.
