— Конечно, — ответила женщина. — Но в картотеке зарегистрирована лишь малая часть эвакуированных. Это всё не так быстро. Да и в списке жертв далеко не все, кто умер. Тебе надо набраться терпения. Каждый день в картотеке появляются новые имена. У тебя ведь наверняка где-то ещё есть родственники, кроме пострадавших регионов?
Хельга в Гамбурге. Но обращаться к ней, пока неизвестно, что случилось с родителями, Каем и Йо, — нет, такого Янна-Берта даже представить себе не могла.
— У меня с собой нет телефонной книжки с адресами, — сказала она женщине. — Она осталась вместе с моим велосипедом на железнодорожной насыпи в Асбахе.
Она умолчала о том, что знала адрес тётки наизусть. Не хотела, чтоб её отправили к Хельге. Она даже звонить ей не хотела. Потому что Хельга, насколько она её знала, тут же приедет, увезёт к себе и будет решать за неё всё, пока родители не смогут её забрать. А если их уже нет в живых, то придётся навсегда остаться у Хельги, которая жила одна и стремилась служить образцом для подражания всем и каждому.
Нет, Янна-Берта строила совсем другие планы. Она хотела тайком выбраться из госпиталя и отправиться на поиски папы и мамы с Каем и Йо. Как-то она читала историю времён Второй мировой войны, где одна девочка искала своих пропавших без вести родных. После долгих странствий она их всё-таки нашла, и всё там закончилось хорошо. Янна-Берта читала и плакала.
Она решила подождать ещё пару дней. Вдруг да появятся их имена в поисковой картотеке. А может, папа с мамой сами сюда приедут?
— Ты не делал запроса, Тюннес? — спросила Янна-Берта.
— В выходные, — обещал он. — Тогда у меня будет время.
Она теперь часто смотрела в окно. Не идут ли папа с мамой… Она видела, как приходили родственники с лицами, светившимися надеждой, и как они уходили, кто с облегчением, кто в печали. Она видела, как привозили больных и выносили гробы. Однажды она снова увидела сотрудницу Красного Креста. Янна-Берта помахала ей, когда та появилась в их палате.
— Вы узнали что-нибудь о моих родителях? — спросила она.
Но женщина из Красного Креста сделала вид, будто ничего не слышит. Она прошла к врачу, который в противоположном углу палаты обследовал ребёнка, и о чём-то переговорила с ним. Янна-Берта заметила, что оба на мгновение обернулись и взглянули в её сторону. Потом женщина подошла к ней.
— Ничего нового, — сказала она грустно. — Подождём ещё.
— Бедная Янна-Берта, — вздохнула Айше.
Янна-Берта почувствовала, как накатывает бессильная злоба.
Утром в понедельник Тюннес появился в палате как обычно — минута в минуту. Но странный, не такой, как всегда.
— Что-нибудь узнал? — спросила Янна-Берта.
Нет. Он вообще с Красным Крестом не связывался. Он был на демонстрации, на французской границе. Янна-Берта уже знала про неё: в воскресенье вечером в новостях сообщали об этой демонстрации против политики Франции в области ядерной энергетики. Дошло до серьёзных столкновений. Была даже задействована французская армия. Шестеро немцев и двое французов погибли.
— Мои родители тоже участвовали, — сообщил Тюннес, покачивая головой. — В самой гуще оказались! Рассказать кому — не поверят. Это мои-то старики!
Он пообещал Янне-Берте при первой же возможности позвонить в Красный Крест.
Она больше не лежала целыми днями. Вместе с Айше она помогала сёстрам. Играла с детьми и кормила тех, у кого не хватало сил самим поднести ложку ко рту. Она рассказывала истории и пела песни, которым научилась у бабушки Берты. И утешала.
— Янна-Берта, Янна-Берта! — звали её дети, и она шла к ним, хотя чувствовала, насколько ещё слаба. Время от времени она без сил падала на кровать. Но стоило очередному ребёнку позвать её, снова поднималась. Пусть все видят, что ей уже не место в больнице!
Айше тоже хотела убежать. Совместный план побега они давно продумали до мельчайших деталей. Только вот на Тюннеса нельзя было положиться. Он ездил то в прачечную, то на хлебокомбинат, но всегда возвращался ни с чем. Он забыл позвонить, сказал он в первый раз, а во время второй поездки у него якобы не хватило времени. Постепенно у Янны-Берты и Айше сложилось впечатление, что он всеми силами старается их избегать.
За эти дни в их палате умерло несколько детей: один от внезапно развившегося воспаления лёгких, против которого организм не смог бороться, другой от банальной ангины, третий, Флориан, в течение нескольких дней просто угас. Он умер так неожиданно, что его мама долго ещё лепетала: «Это, наверное, ошибка…» Пока её муж не наорал на неё:
— Да заткнись же ты, в конце концов!
Когда ребёнка выносили, отец плакал. Янна-Берта проводила их взглядом из окна. Ей припомнилось стихотворение, сочиненное её мамой после Чернобыля. Во время демонстраций она носила его с собой на плакате.
Раз-два-три-четыре-пять — Детям первым умирать! Миллибэр и беккерель — Вот чем кончился апрель! Ваши дети жить хотят — Вам не страшно за ребят? Шлёт Чернобыль к нам дожди — Самый младший, выходи!
С другой стороны школьного двора стояли несколько мальчишек и глазели в их сторону. К окнам и дверям своей школы местные ребята никогда не приближались. Они боязливо следили за происходящим, стоя на безопасном расстоянии, готовые в любой момент убежать. Им говорили, вероятно, что школа заражена.
В тот же вечер у Айше поднялась температура, а на следующее утро и у Янны-Берты пропал всякий аппетит. Её лихорадило, она чувствовала вялость и страдала расстройством желудка. Миндалины у неё опухли и болели. Врач склонился над ней и провел рукой по голове. Между его пальцами осталось несколько прядей её белокурых волос. Он озабоченно покачал головой. Рано радовались.
Теперь уже о побеге не могло быть и речи. С тоской наблюдала Янна-Берта за Ларой, которую выписали. Родственники забрали мать с дочкой. Им повезло.
С большинством других ребят в палате происходило примерно то же, что с Айше и Янной-Бертой: после непродолжительного периода мнимого выздоровления им стало гораздо хуже, чем прежде. Изнурённые высокой температурой и поносом, они жалобно стонали или безучастно подрёмывали.
Однажды утром Айше начала истерично кричать. Она причёсывалась, и толстые пряди её густых чёрных волос застряли в расчёске. На голове появились проплешины. Янна-Берта хотела обнять Айше, утешая, но та ударила её по руке. Остальные дети испуганно глядели на них, украдкой проводя рукой по своим головам.
— Это же не больно, малыш, — успокаивала медсестра. — Потом новые вырастут.
Янна-Берта сама почувствовала, как в неё заползает страх облысеть. Девочка с лысой головой — это не вызывает сочувствия, это дико. Она представила себе, каково будет стать объектом насмешек. И решила больше не причёсываться.
