М. взялся тренировать друга на теннисном корте. Его раздражала неуклюжесть ребенка, которую тот преподносил с едва ли не высокомерием, кофта с вязаными косичками, и более всего – его новые знакомцы.
– С кем ты водишься в школе?
– Есть один тип… Пол Штайн.
Мередит чуть не поперхнулся кружком мармелада:
– Еврей?
– И что? – возмутился К., которому сызмальства претила идея любого неравенства. – Второго зовут Гардинер, Натан Гардинер, увлекается садоводством… забавно, учитывая фамилию, да?
Услышав про садоводство, М. усомнился в здравомыслии воспитанника:
– Лучше уж тот, что еврей.
В середине лета на неделю зарядил дождь. Не выпуская энергию на улице, не бегая по дорожкам и не опрокидывая бочки в подвале (обоим жутко нравился этот грохот), они вели еще более ожесточенные схватки, терпя друг друга в замкнутом пространстве.
Их поглотила война Греции с Троей. Прекрасной Елены не было на горизонте, поэтому игра начиналась уже на берегах неприятеля. Они были Ахиллом и Патроклом: Клайв в поисках быстрой славы облекался в гимназистский пиджак Перси, мнимые доспехи царя мирмидонян, и погибал от воображаемого меча Гектора, рухаясь навзничь, закатывая глаза, будто барышня в обмороке. Тогда Мередит негодовал и требовал возмездия, взывая к орнаментам на гобеленах, оборотившихся во владыку Приама.
Спустя пару лет, перед самым отъездом, Клайв услышит, как Мередит, отдавая конспекты приятелю-гимназисту из Пайнс, обронит: «Не потеряй наше золото Трои!», и это уколет младшего жгучей ревностью.
Они брали неприступные стены Илиона в гардеробной матери Клайва, потом кто-то, закутавшись в платье, будто в тогу, превращался в Гектора, и разворачивалась батальная сцена. Из шкафа выпала подушечка с засушенной лавандой, как коршуны, они с остервенением разорвали подушечку в клочки, цветы рассыпались по полу. Перед лицом неминуемого нагоняя К. скомандовал ретироваться с поля брани:
– Отступаем!
– Троянцы! Троянцы! Троянцы! – высоко подпрыгивал М., поджимая в воздухе ноги.
А потом они провели четыре ночи в домике рыбака.
По пути Клайв простудился, и проку от него было ноль. Он обиделся на отца, когда тот восхищался Мередитом на охоте, хвалил златовласого принца за то, как он резво скачет на коняшке и сам, не обращаясь к Пенджу, может освежевать кролика. За то, что Мередит не брезговал притронуться к разделанному мясу – К. не мог притронуться даже к жареному мясу на тарелке.
Избегая животной пищи, К. чурался любого вторжения в личное пространство, целомудренное и продезинфицированное, и уперто не заходил в воду, как другие дети, оставив лакированную обувочку на берегу. Его мутило при мысли, что песок пристанет к мокрым пяткам или что мел с прибрежных утесов налипнет, словно мука.
Когда же Клайв очухался от температуры, Мередит умудрился получить солнечный удар. Напекло так, что и соломенная шляпа не спасла. Он облезал лоскутами, в Большом лондонском пожаре сгорело всё. Три дня пропали, необходимо было срочно исправлять положение.
В домике рыбака к двум семействам присоединились Джонсы. У тех тоже был сын, жабоподобный и занудный; два лагеря разбились, и большинство, насчитывающее две персоны, тщательно собирало на жабистого Джонса досье.
– У него темное пятно на животе. Покрытое волосами!
– Фуууу! – съежился Клайв.
– Кудрявыми волосами! – М. распалялся от подробностей. – Когда ты стоял у умывальника, он притронулся к тебе.
Младший тихо охнул.
– Я не видел! Не заметил!
– Теперь и ты с пятном. Проваливай из моей кровати!
– Моя кровать! – К. отстаивал право на покрывало. Неожиданно его осенило: – Это ты с пятном, потому что ехал с Джонсами в одном экипаже. Терся о болячку! Прокаженный!
Когда Мередита громили аргументами, он моментально принимал крайне пресыщенный, утомленный вид и изрекал обыденную стоп-фразу:
– Эрншо, заткнись.
– Пятно пятно пятно!
М. перевел неудобную тему в нужное русло:
– Я стану военным, это решено. Меня назвали Перси в честь рыцаря Персиваля. Артуром в честь короля. Если будет сражение, я кинусь в бой и порублю на куски неприятелей. А ты будешь моим собратом в сражении, как Патрокл у Ахилла.
– А ты убьешь за меня Гектора?
– А у тебя хватит ума не наряжаться в мои доспехи?
Ноги становились длиннее с каждым летом, и К. не был уверен в твердости обещаний.
– Джонс и есть Гектор, – заключил М. и подивился своей прозорливости. – Он заразил тебя пятном, мой милый Патрокл. Давай завтра залезем на крышу и обстреляем его из рогатки?
Клайва так захватило предложенное, что он почти радовался мифическому пятну:
– Да, да! Убей его и спаси мою честь.
Перспектива пасть в битве ради чести брата польстила М. больше, чем охотничьи дифирамбы, полученные от взрослых.
– Почему ты веришь в меня? В то, что я смогу убить лучшего воина Трои?
– Ты такой сильный, Перси! Как настоящий Ахилл.
Склонившись над другом, Мередит, тронутый до глубины души, не нашел иного жеста, кроме самого важного в их куцей повседневности, и, венчая себя на престол, перекрестил наперсника:
– Я буду защищать тебя от троянцев.
– Защищай меня от всех, – в полусне ответил Клайв.
Глава 16
Лилия розовая
(значение: «Приятный сюрприз»)«Но истина открылась мне только в тот день, когда Себастьян, листая от нечего делать «Искусство» Клайва Белла, прочел вслух: «Разве кто-нибудь испытывает при виде цветка или бабочки те же чувства, что и при виде собора или картины?» – и сам ответил: «Разумеется. Я испытываю[7]».
(И. Во)– Сэр! – Чернявый косолапый юноша окликнул Клайва. – Мистер Гардинер велел вас отвезти, потому что занят с самого утра. Видите, какое наводнение тут у нас случилось! Только сегодня распогодилось.
Пасьянс «Английский сад», привезенный по случаю возобновления дружбы в подарок садовнику, разбух в картонной упаковке и обтрепался краями. «Розовая лилия, приятный сюрприз!» – прочитал писатель толкование одного удачно собранного цветка, больше предсказаний пасьянс не показывал.
Много лет прошло с тех пор, как Клайв посещал Блэкторн в последний раз. Все заросло таволгой и медуницей, мох покрыл стены здания, скульптура рогатокопытного сатира у фонтана пошла трещинами и была наполовину разрушена.
