Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Чтоб сохранить себя в природе,
Давя, сминая и дробя,
Страх сам себя воспроизводит,
Растит и кормит сам себя.
Игорь Губерман
Тут звонят мне и говорят: «Срочно надо лететь...». Хорошодумаю, надо – значит надо. Подъезжаю к аэропорту и как-то мне не по себе, как внароде говорят – колбасит. Ну, беру себя в руки, думаю, ничего страшного –летали и летать будут. С внутренним напряжением прохожу все процедуры –регистрацию, оформление багажа, ожидание, посадку. Уже на борту мнерассказывают, как пристегиваться, как кислородными масками пользоваться, какжилет надевать и где запасные выходы располагаются. Я это слушаю, а сам думаю:«Конечно, очень хорошие у них выходы! И ремни замечательные! Никакого от нихпроку!».
Начинается взлет, все гудит, судно трясет, и тут шальнаямысль в голову: «По статистике наибольшее количество самолетов разбивается вовремя взлета и посадки». Черт меня дернул это подумать, тем более на взлете!Конечно, теперь меня трясет посильнее самого самолета. И я отчаянно понимаю:случись что, кресло это вырвет с места его крепления, и полетит оно, как пробкаиз-под шампанского, и стенки у этого самолета тонкие, и крылья у него какие-тохилые... «А вдруг пилот не справится с управлением?», «А вдруг диспетчер емунеправильные команды дал?», «А если они все пьяные или больные?!» – ипошло-поехало, скорую психиатрическую пора вызывать.
И чем я занимался все это время? Формировал, тренировал ивоспроизводил свой страх, проигрывал роль «человека, который боится летать насамолетах». Собрал по сусекам свой собственный опыт, добавил в него информациюиз телевизора, какие-то, с позволения сказать, статистические данные; потомсдобрил все это дело богатым воображением и впечатлительностью, а такжетревогой – той, что на диване прочувствовал, той, что в аэропорту тренировал. Иполучился у меня хороший, плотно сбитый страх, а точнее сказать – привычкабояться. Вот такая история...
На заметку
Невротические страхи – это просто привычка бояться. Каждыйиз нас натренировался бояться определенного набора фактов и обстоятельств. Иважно понять, что не нас пугают те или иные вещи, а мы их пугаемся, потому чтовыучили, натренировали, отрепетировали эту роль. Говорят, что привычка – этовторая натура. И это правильно, но куда годится такая натура, пусть даже ивторая?!
Впрочем, когда я говорю, что любой наш выученный страхосновывается на нашем личном опыте, я не совсем прав. Ведь наш личный опыт тоженеоднороден. Часть неприятностей случилась с нами самими, и теперь мы боимся ихповторения. Тут все, как у животных. Сами понимаете, после того, как белыймедведь повстречается с охотником, к людям он вряд ли будет относитьсянейтрально, и г-н Дроздов уже другие тексты нам будет декламировать. То жесамое и с человеком: если однажды мы перепугались, застряв в лифте, то ужепоследующая посадка в лифт вряд ли пройдет для нас спокойно.
Другая часть неприятностей была почерпнута нами из опытадругих людей (но в каком-то смысле это тоже наш личный опыт). Например, намрассказали о том, как может быть «плохо», если... Мы задумались, припомнили,как нам было «плохо» когда-то, пусть и при совершенно других обстоятельствах.Тут в нашем мозгу произошла ассоциация между ощущением «плохо» и этимрассказом. Теперь достаточно нам повстречаться с теми обстоятельствами, окоторых мы только слышали, что они могут привести к неприятным последствиям, иуже мы испытываем страх. Надо отметить, что такая ассоциация – это основабольшинства наших страхов.
Есть, наконец, еще и воспитание, а также опыт нашихродителей...
Крыса – белая и пушистая
Известная советская песенка знаменуется вопросом: «С чегоначинается Родина?». После чего автором шлягера предлагается на выбор множествовариантов ответа – «...с картинки в твоем букваре, с хороших и верныхтоварищей...» и т. д. Так что в какой-то момент возникает ощущение, что ответана этот простой, в сущности, вопрос вообще нет! И действительно, понять, с чегоначинается Родина, достаточно трудно, точно так же нам не всегда очевидно, счего начинается какой-то наш конкретный страх. Даже в процессе психотерапии намне всегда удается со стопроцентной вероятностью выяснить, с какой именноситуации все началось. Далеко непросто понять, какой изначально нейтральныйраздражитель стал в данном конкретном случае тем условным стимулом, которыйпривел к формированию у нас нежелательного условного рефлекса. Почему так?
Ответ на этот вопрос кроется в феномене, который получилназвание «генерализации». Не вдаваясь в ненужные подробности, вспомним научныйэксперимент, который впервые продемонстрировал этот феномен в областичеловеческого поведения. Эксперименты, лишенные всякой гуманности, психологипроводили не только на животных (как И.П. Павлов, например, на собаках), но ина людях, даже на детях! Основатель одной из наиболее значительных американскихпсихологических школ – бихевиоризма, Джон Уотсон, провел ставший классическимэксперимент с одиннадцатимесячным мальчиком по имени Альберт. Задача этогоэксперимента была следующей: следовало доказать, что нейтральный стимул всегда(при тех или иных обстоятельствах, конечно) может стать для нас – илиположительным, или отрицательным. На Альберте тренировали «отрицательную»версию...
Альберт очень любил играться с белой крысой, которая за всевремя его ни разу его не укусила и даже не поцарапала, а сам Альберт по причинесвоей дремучей детскости не знал, что это животное может быть переносчикомсмертельных болезней, а при определенных обстоятельствах может даже съестьчеловека. Короче говоря, Альберт воспринимал эту крысу как милое, белое ипушистое существо. Но тут появился г-н Уотсон и, памятуя о том, что детииспытывают страх от сильных и резких звуков, начал учить Альберта «уму-разуму».
Однажды, когда Альберт протянул руку, чтобы дотронуться досвоей красноглазой подружки, Уотсон ударил в гонг. От этого звука мальчиквздрогнул, испугался, отдернул руку и заплакал. Вскоре после этого Альбертудали кубики, он успокоился и стал играть. Но тут кровожадный Уотсон опятьподсунул мальчику крысу. Тот помедлил какое-то время, а потом снова потянулся кживотному. Бум! – раздался очередной звук гонга. Мальчик заревел какрезаный. Крысу забрали, мальчик успокоился и снова стал играть в кубики.
Когда же через какое-то время Уотсон в третий раз принесмальчику крысу, стучать в гонг больше не потребовалось: едва увидев белое ипушистое животное, ребенок орал, полный ужаса, поскольку устойчивыйдинамический стереотип реакции тревоги образовался у него уже окончательно ибесповоротно. Так Уотсон лишил Альберта милого, белого и пушистого друга.Впрочем, беды несчастного дитяти на этом не закончились, поскольку, каквыяснилось, реакция страха стала возникать у него в отношении всех более-менеесхожих предметов, а именно: собаки, кошки, кролика, морской свинки, меховогопальто и даже маски Санта Клауса. Вот, собственно, этот феномен и носитназвание «генерализации отрицательной эмоции».
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
