Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
С наказанными остается дежурная классная дама младшего отделения, и Ия свободна от своих обязанностей на два дня. Целых два дня отдыха! Какое счастье! Она может принадлежать себе вполне, может почитать на досуге, написать письма домой. Ей так хочется побеседовать с ее дорогой старушкой! Ведь теперь ее мать совсем одинока! Катя уехала в С. учиться. Яблоньки опустели… Что-то поделывает там одна ее бедная старушка?..
Глаза Ии заволакиваются слезами. Но губы улыбаются бессознательной улыбкой. И так необычайна эта милая беспомощная, совсем детская улыбка на ее замкнутом, не по летам строгом серьезном лице!
Она точно чувствует подле себя присутствие матери. Видит ее добрые глаза… Ее исполненное любви и ласки лицо.
— Июшка, родная моя! — слышит, как сквозь сон, молодая девушка…
А кругом нее такая красота! Последняя сказка лета тихо замолкает в предсмертном шелесте листьев, в чуть слышном плеске воды крошечного озерка, в шуршанье опавшей листвы, золотой и багряной, под легкими стопами Ии.
И это чудное мягкое сентябрьское солнце, ласковыми лучами пробивающееся сквозь заметно обедневшую чащу сада!
Быстрыми шагами идет Ия по прямой, как стрела, садовой аллее. И кажется девушке, что она сейчас не в далеком от ее милых Яблонек большом чужом городе, а там у них, за красавицей Волгой, в родных степях, окруженных лесами. Что стоит ей только смахнуть туманящие глаза слезы, и она увидит мать, Катю, всю хорошо знакомую домашнюю обстановку, работницу Ульяну, скромный шалашик в саду…
Но что это? Разве она действительно дома? Или это сон?
Ия сильно, до боли стискивает руки, стискивает так крепко, что хрустят ее нежные пальцы… Боже мой, да неужели пальцы… Боже мой, да неужели же она не спит? Прямо навстречу к ней стремительно бежит небольшая, хорошо ей знакомая фигурка. Черные волосы сверкают ей навстречу. Радостно улыбаются знакомые, пухлые губки…
— Катя! Катя моя! — вскрикивает, не помня себя от радости, Ия и сама, как девочка, бросается навстречу сестре.
— Ия! Милая Ия!
Сестры замирают в объятиях друг друга.
— Катя! Катюша, черноглазка моя милая! Какими судьбами ты здесь? Ты ли это? Катя! Родная моя!
— Я, Иечка, я… Своей собственной персоной! Неужели же не узнала? — со смехом, перемешанным со слезами, бросает шалунья, и целый град поцелуев сыплется на лицо старшей сестры.
— Да как же ты сюда попала, Катечка? — все еще не может прийти в себя Ия.
Захлебываясь от волнения, торопясь, с дрожью радости. Катя порывисто поясняет старшей сестре причину своего появления здесь так неожиданно, почти сказочно и невероятно.
— Ты подумай, — словно горох, сыплются у нее изо рта слова, — ты подумай только, Иечка, мы с мамой ничего не знаем, ничего не подозреваем, и вдруг письмо от Лидии Павловны… Как снег на голову… Понимаешь? Не письмо даже, а целый хвалебный гимн вашему высочеству, Ия Аркадьевна. Так, мол, и так: пишет, что ты девятое чудо мира, восьмое, конечно, это — я, — не может не вставить с лукавым смехом шалунья, — пишет, что так довольна, так довольна тобою и твоими педагогическими способностями, которые ты проявила уже за первую неделю твоего пребывания здесь, что во что бы то ни стало хочет поощрить тебя, а кстати и снять часть обузы по моему воспитанию с твоих плеч. Она узнала откуда-то, что ты теперь единственная кормилица семьи, что ты платишь за меня и за ученье. И вот она предложила маме прислать меня к вам в пансион, где любезно будут обучать меня всякой книжной премудрости безо всякой платы, сиречь даром, за твои почтенные заслуги перед обществом. Понимаешь?
Да, Ия поняла. Поняла отлично, какой сюрприз был приготовлен ей начальницею пансиона.
И восторженная радость, радость впервые со дня ее появления здесь, в этих стенах, затопила мгновенно душу молодой девушки!
— Так ты поселишься со мной? Ты будешь жить со мной? И учиться у меня на глазах? — то отстраняя от себя Катю, то снова привлекая ее к себе, заговорила новым, мягким, растроганным голосом Ия. И куда-то исчезла сразу сейчас ее обычная сдержанность, ее замкнутость и показная суровость.
Со слезами радости на глазах обнимала она сестренку, расспрашивала о матери и о домашних делах.
Болтая без умолку, Катя рассказала все. И как она ехала одна от самого Рыбинска, куда проводил ее соседский арендатор, ездивший в Рыбинск по делам князя Вадберского, и как она заезжала в С. прощаться со своими бывшими товарками, и сколько стихотворений они написали ей на прощанье в альбом…
Оживленно беседуя, сестры не заметили, как подошел час обеда. Опомнились они лишь тогда, когда, оглушительно раздаваясь на весь сад, зазвенел звонок. Но прежде, нежели вести сестренку в столовую, Ия, остановив Катю на минуту в саду, зашла к Лидии Павловне поблагодарить ее за сюрприз.
— Вы сами не подозреваете даже, как много вы сделали для меня. Я не знаю, как отблагодарить вас за это, — говорила растроганным голосом молодая девушка, крепко сжимая маленькую сухую руку начальницы.
— А между тем вы не можете больше, чем кто-либо другой, быть полезной и тем отплатить за ту ничтожную услугу, которую, по вашим словам, я оказала вам, — сопровождая свои слова обычной холодной улыбкой, светской женщины, произнесла Лидия Павловна, — помогите мне в деле воспитания моих сорванцов-девиц, и мы квиты…
Новым пожатием руки Ия подтвердила свою готовность исполнить желание начальницы и снова вернулась в сад, где Катя с нетерпением ждала ее возвращения.
— Идем обедать, Катюша. Я познакомлю тебя с двумя пансионерками твоего класса, которые остались на праздники здесь. В понедельник же ты увидишь остальных. После обеда необходимо переодеться с дороги, а там я представлю тебя Лидии Павловне. Пока же идем!
И, обвив рукою плечи сестры, Ия повела Катю в столовую.
В то самое время, пока обе девушки спешили к крыльцу здания по главной дорожке сада, близ того места, где они только что находились, зашевелились кусты волчьей ягоды, и среди уцелевшей желтой листвы мелькнули сначала две пары рук, а вслед за ними высунулась из-за кустов пара юных головок, одна черненькая, как жук, другая пепельно-русая.
— Трогательная историйка, нечего говорить. Ну и сестричка у нашего идолища! Хороша! Нет слов! — презрительно оттопыривая заячью губку, произнесла одна из появившихся из-за кустов девочек. Это была Шура Августова.
Она вместе со своей неразлучной подругой Маней Струевой прошмыгнули сюда следом за Ией после завтрака, все время наблюдали за новой наставницей и были свидетельницами происшедшей у них на глазах встречи сестер.
— А мне она очень понравилась, эта черноглазая смуглая Катя. Она удивительно симпатичная, и по части проказ от нас с тобой не отстанет, — возразила подруге Струева.
— Воображаю! Уже по одному тому тихоней сделается, чтобы дражайшей своей сестричке, идолищу этому, попомни мои слова, все, что ни делается в классе, на хвосте переносить ей же все станет…
Ознакомительная версия. Доступно 6 страниц из 27
