— Все! Тема закрыта! — попыталась охладить ее пыл Леля.
— Давай, давай! А заодно и крест на себе поставь! — опять завелась Катя. — Ведь это все пройдет, все исправится. Я и не знала, что ты такая твердолобая! Думаешь, все в жизни будет как тебе хочется? Нет, милая! Это только идиот прет, как танк. А умный человек приспосабливается к обстоятельствам, если видит, что сразу изменить их не получается. При-спо-са-бли-ва-ет-ся!
— А я не хочу приспосабливаться! — закричала Леля.
— Не хочешь? Бороться за любовь не хочешь? Приспосабливаться не хочешь? А чего же ты хочешь? Страдать? Третьего не дано.
— Не дано четвертого, — невесело усмехнулась Леля.
Катерина сердито махнула рукой и отвернулась. Леля потянула сестру к себе на диван, примирительно потерлась носом о ее плечо.
— Ты все правильно говоришь, Катюня. Беда в том, что мне этого больше не нужно.
— Чего не нужно? — растерялась Катерина. — Я не понимаю…
— А я и сама не понимаю, потому и объяснить не смогу. Просто не нужно — и все! Ни Буданова, ни его любви, ни доверия — ничего!
Катерина ошеломленно ахнула.
— Да, — развеяла Леля последние ее сомнения. — Я, может быть, потом горько пожалею. Даже наверняка, пожалею. Но это будет потом. А пока…
— Я даже не знаю, что сказать, — огорченно развела руками Катерина.
— Вот и помолчи, — подвела черту Леля, помедлила немного и повернулась к сестре: — Катюнь, вот ты тут яйца кипятишь, зовешь меня на баррикады, за любовь свою биться. Ты из Буданова жертву-то не делай. Ты представь на минуточку на его месте Матвея, а себя на моем, утром, после той ночи. Молчишь? И какие оправдания показались бы тебе достаточно убедительными, чтобы ты смогла все забыть?
— Лелька, прости меня! — подалась к ней Катя.
— Тебя прощаю, — жестко сказала Леля, — а его не могу. И рада бы, но нет, не могу.
20
Прошел еще один месяц. Весна полностью вступила в свои права, Леля работала на новом месте, а Катюня вышла замуж. Но в счастливом круговороте своих семейных забот о сестре не забывала, ломала голову, как же ей помочь. И наконец рассказала Матвею о ее разрыве с Будановым, избегая шокирующих подробностей.
— Нужно что-то сделать, — закончила она свое повествование.
— Ну что же тут можно сделать? — удивился Матвей. — Они взрослые люди, должны сами разобраться.
— Они и разберутся. Но для этого их надо как-то свести вместе, столкнуть лбами вроде бы случайно, понимаешь?
— Да как же это можно? Не в гости же приглашать? Сразу все станет ясно…
— Ты, кажется, на сценариста учишься? Вот и придумай, — отрезала Катя. — Только не тяни резину, а то поздно будет. Лелька страдает, понимаешь?
— А этот, как его? Буданов?
— Не знаю, — задумчиво протянула Катерина. — Надо как-то так все устроить, чтобы выяснить…
— Ну, босс! Вы даете нереальные планы! — Матвей ловко ухватил свою маленькую жену за талию и потянул от плиты к себе на колени.
Катюня поотбивалась для вида, но быстро сдалась, обвила руками могучие плечи молодого мужа и замурлыкала:
— Так ведь это для бездарей нереально. А ты у нас парень талантливый, даже гениальный, для тебя это как два пальца об асфальт…
— Да ты еще и хулиганка! — изумился гениальный парень, поднимаясь со стула со своей драгоценной ношей.
— О! Ты и представить себе не можешь, какая я хулиганка! — ворковала Катюня, пока он нес ее в спальню.
Матвей надежды оправдал и уже через несколько дней изложил Катерине свой план.
— Организуем Буданову встречу с якобы английским предпринимателем, а Лельку пригласим в качестве переводчицы.
— А где мы возьмем предпринимателя?
— Да есть у меня один фраер. Английский знает лучше русского. Пьет, правда, зараза, как сапожник.
— А этот фраер не испортит нам всю малину?
— Оплатим ужин заранее, закажем одну бутылку хорошего вина на троих. А за соседний столик посадим своих ребят. Он будет об этом знать. Авось пронесет.
— Авось! — возмутилась Катюня. — Все должно быть продумано до мелочей. Ведь Буданов не дурак. Он сразу поймет, что перед ним не профессионал. О чем они будут говорить с твоим фраером, ты подумал?
— Молодец, котенок! — восхитился Матвей. — Сделаем из него журналиста! Даже лучше. Он этого вашего Буданова по полочкам разложит, душу вынет и вместо лягушки препарирует. Будет у нас как на ладони со всеми своими фобиями.
— А он сумеет? — усомнилась Катерина.
— Сашка Николаев? Да он Папу Римского изобразит, и все поверят. Он талантливый парень. Если б не пил…
— Если бы да кабы… Не слишком ли много условностей для одного сюжета, товарищ сценарист? — охладила она его пыл.
— Художника, конечно, может обидеть каждый, а вот понять его дано немногим, — многозначительно изрек Матвей.
— А скажи-ка ты мне, художник, как мы Лелю-то вовлечем во все эти игрища?
— Не сомневайтесь, босс! Сделаем в лучшем виде — позвоним якобы из кадрового агентства… Она же резюме свои рассылала?
Катерина кивнула.
— Ну вот! Попросим поработать на официальной встрече.
— А если она не согласится?
— За хорошие деньги согласится.
— А где же ты денег столько возьмешь? — лукаво поинтересовалась Катерина. — Ужин в ресторане, гонорар переводчику…
— А у меня жена богатенькая Буратина, — засмеялся Матвей. — Мы ее поймаем, поцелуем… — Он показал, как это сделает. — И она сама отдаст нам все свои сбережения…
План был одобрен, и примерно через неделю Агнесса Аркадьевна доложила Буданову, что его спрашивает пресс-атташе посольства Великобритании. А фамилию она, извините, не разобрала.
— Соедините, — сказал Петр Андреевич.
— Господин Буданов? — Английский акцент «пресс-атташе» звучал вполне убедительно. — Позвольте на несколько минут отвлечь ваше внимание. Мы сейчас готовим серию публикаций о российских промышленниках. И в этой связи хотели бы просить вас дать небольшое интервью корреспонденту «Таймс» Джониону Смоллу.
— А почему вас привлекла именно моя кандидатура? — удивился Буданов.
— Мы обратились в Союз российских предпринимателей, и вас как преуспевающего и перспективного, а главное, глубоко порядочного человека рекомендовал нам господин Вольский, — вдохновенно врал Матвей.
Удивление Буданова возросло, он хотел было отказаться от лестного предложения, секунду поколебался и… согласился.
— О’кей! — возликовал «пресс-атташе». — Если вы свободны вечером в субботу, я закажу столик в ресторане «Прага» на девятнадцать часов.
