— Это ужасный шантаж! — сказала она, кусая дрожащие губы.
Миссис Фалкон выглядела измученной.
— Тамара Шеридан, я бы использовала все, абсолютно все, что в моих силах, чтобы помочь моей внучке, моей единственной внучке! Другой у меня никогда не будет. — Последние слова она произнесла с особенной горечью.
— Но Стивен…
— Жена Стивена не может иметь детей!
— О!
Бриджит стиснула свои кулаки:
— Ты понимаешь теперь? Люси последняя из Фалконов. Разве я могу позволить ей прожить, не сознавая саму себя?
Тамара отвернулась:
— Я не знаю. Честно говорю вам — я не знаю. Если Росс не захочет, чтобы она стала нормальной, здесь никто и ничего не сможет сделать.
— Ты всегда была такой трусихой? — воскликнула миссис Фалкон сердито. — Боже мой, если это так, то ты заслужила меньше того, что ты достигла!
Тамара наконец не выдержала.
— Вы грубая старая женщина! — холодно перебила она. — Кто вы такая, чтобы говорить о моей трусости? Разве вы сами не отступаетесь от своей внучки?
— Нет! Я просто ищу поддержки! — резко воскликнула старая женщина. — Ну ладно, такой разговор ни к чему не приведет! Так что же ты скажешь?
Тамара покачала головой:
— Я не знаю. Я все же не верю, что Росс станет прислушиваться к моим словам!
— Сначала, может, и нет, но если ты будешь настаивать…
— Как это делаете вы?
— Да. Воспользуйся всеми возможными средствами. Какими — мне все равно, если Люси в конце концов получит то, чего она заслуживает. Сколько времени ты еще останешься здесь?
— Не знаю точно. Я собиралась уехать на следующей неделе.
— Но ведь отец Донахью договаривается о том, чтобы снять коттедж Флинна?
— Я знаю. Но это было до того… — Голос Тамары затих.
— А теперь?
— Я не знаю. — Тамара сжала губы. — Хорошо, — сказала она наконец. — Хорошо. Я поговорю с ним. Но у меня нет вашей уверенности…
Бриджит Фалкон посмотрела на нее удовлетворенно и с облегчением.
— Хорошо. Хорошо. — Она потерла руки. — А теперь мне надо известить отца Донахью, что ты обедаешь со мной.
После обеда, в то время, пока Бриджит отдыхала, Тамара оставалась в кабинете. Она с искренним интересом одну за другой снимала с полок книги и листала их страницы. Некоторые из них, похоже, не открывались годами. Тамаре было любопытно, пишет ли сейчас Росс новую книгу. Но никаких следов его работы она не обнаружила и почувствовала некоторое разочарование. Наконец она остановилась на очень старом издании сочинений Вальтера Скотта, и, несмотря на сожаление о том, что согласилась дождаться, когда Росс вечером отвезет ее назад, в дом отца Донахью, она чувствовала себя отдохнувшей, хотя и немного сонной. Комната была теплой и уютной, а звуки непрерывного прибоя действовали убаюкивающе.
Сама того не заметив, она, наверное, все-таки задремала, потому что очнулась от внезапного шума. Протерев глаза и распрямив затекшие ноги, она увидела Люси, за которой в дверях стоял ее отец.
Тамара непонятно почему почувствовала волнение, словно оттого, что была застигнута врасплох, и поэтому голос ее прозвучал резко в ответ на вопрос Росса:
— А где моя мать?
— Отдыхает, — ответила она, надевая туфли и одергивая свою короткую юбку. Затем более теплым тоном она сказала: — Разве она обычно не отдыхает после обеда?
Росс поднял свои темные брови и расстегнул пиджак, потянувшись и расправив плечи. Затем он сказал:
— Да, она всегда отдыхает. Я просто подумал, что раз сегодня она принимает тебя, то, может, сделает исключение.
Тамара не ответила. Внезапно разбуженная и не успевшая вооружиться доводами рассудка, она вдруг испытала невероятное тяготение к Россу, и, словно почувствовав это, он посмотрел ей в глаза, а потом взгляд его скользнул на ее губы. О Боже! — подумала она, прижимая руку к груди. Только не снова! Никогда больше!
Она отвела глаза и посмотрела на Люси, улыбаясь девочке и отчаянно пытаясь восстановить свою независимость.
Росс упал в огромное кресло, стоявшее за столом, и потянулся за сигаретой.
— Да, — проговорил он, закуривая и глубоко затягиваясь. — Ну что, вы хорошо поговорили с моей матерью? Наверное, обсудили каждую мелочь моей жизни? — В его голосе снова появились резкие нотки.
Тамара показывала Люси часы, которые как кулон висели на цепочке у нее на шее. Люси, похоже, осознала, что Тамара не причинит ей вреда, и подошла, чтобы потрогать красивую золотую коробочку. Но при этих словах Росса Тамара сердито взглянула на него.
— Какое же неслыханное у вас самомнение! — воскликнула она гневно. — Вы даже не способны допустить, что мы могли обсуждать кого-то еще, кроме вас и ваших дел, не так ли?
Росс пожал плечами с некоторым раздражением.
— Ты что, хочешь попытаться убедить меня, что вы не обсуждали ни меня, ни моих дел? — сухо спросил он.
Тамара почувствовала, как на ее щеках выступил предательский, выдающий ее румянец.
— Нет, конечно нет! — выкрикнула она. — Но вы и ваше «я» далеко не самое главное на свете! Единственный, кто здесь имеет значение, — это Люси! Жизнь Люси, желания Люси и возможности Люси!
Росс стукнул кулаком по столу:
— О да! Конечно, Люси! Вы, вероятно, думаете, что я забыл про свое дитя, свое глухонемое дитя!
— Росс! — Тамара с тревогой посмотрела на Люси, и Росс вскочил на ноги:
— Не пугайся! Она ничего не понимает! Не понимает ни одного слова! И как она довольна! Как же ей чертовски повезло!
Тамара сжала кулаки.
— Как вы можете так говорить? — тихо произнесла она.
— А почему бы и нет? Люси повезло. Какие волнения будут у нее в будущем? Какие проблемы когда-нибудь затемнят ее мозг? Какие неприятные чувства она испытает когда-нибудь? Какие неудачные замужества ее ждут? Я скажу тебе, Тамара. Никаких! Ничего! И я думаю, что это достаточно важно!
Тамара сдвинула брови. На лице ее появилось недоверчивое выражение.
— Вы не можете всерьез так считать!
— Почему?
— Но ведь каждый удар, который наносит жизнь, должен быть чем-то восполним — чем-то приятным и хорошим. Или вы не знаете этого?
Росс посмотрел на нее насмешливо:
— Ах вот как? А как вы думаете, где же тогда мои «приятности»? Насколько мне известно, я перенес целый ряд ударов, и, если я позволю моей матери добиться того, чтобы Люси получила образование, я просто своими руками вырою себе могилу!
Тамара позволила себе ласково погладить девочку по голове. Волосы Люси были густыми и мягкими, как у Росса, и вились крупными кольцами. Она пригладила два завитка за ее ушками, похожими на маленькие раковины, и увидела, что девочка с любопытством наблюдает за ней. Она была прелестной! Сердце Тамары дрогнуло. Ей так вдруг захотелось схватить ее в объятия, прижать к себе и утешить хоть немного то горе, которое она сама испытывала в течение всех этих лет. Дитя было плотью и кровью Росса, и она уже любила девочку. Любила? Тамара почувствовала, как в ее сердце что-то сжалось. Нет, это не то слово! Девочка ей нравилась, она хотела ей помочь, ей было ее жаль, но она же не могла ее любить!
