Сидя у кровати Николаса, Энтони в кои веки поймал себя на мысли, что считает минуты, оставшиеся до конца визита. Поэтому сурово наказал себя за невнимание к больному, задержавшись еще на полчаса, хотя, находясь под воздействием очередной «ударной» дозы лекарств, тот пребывал в полузабытье и плохо сознавал, что рядом с ним кто-то есть…
— Идиот! — обругал себя Энтони, резко выруливая на подъездную дорожку. — Да ты, кажется, еще и нервничаешь!
И упрек этот был вполне обоснован. Руки его дрожали, причем безо всякой на то причины. Он украдкой взглянул на себя в зеркало заднего вида, пригладил волосы, поправил галстук… сам себя проклиная за неуместный «выпендреж».
Машина притормозила у входа. Из сада, оглушительно лая, вылетел Вампир. Энтони ласково потрепал собаку по загривку, негромко скомандовав: «Сидеть!»
Скрипнула открываемая дверь. Энтони нарочно не поднял головы, словно всецело был поглощен общением с лохматым любимцем. Однако пульс его участился до барабанной дроби.
— Энтони! — воскликнула Мей срывающимся голосом. — Слава Богу! Я уж думала, отцу стало хуже или… или ты попал в аварию!
Вот теперь Энтони поднял голову. Да у нее же глаза на мокром месте и губы дрожат!..
— Мей! — Он поспешно взбежал по ступенькам, сверился с часами, застонал, порывисто обнял молодую женщину за плечи. — Я и не думал, что уже так поздно! Прости, пожалуйста, я должен был позвонить!
— И ничего ты мне не должен, — всхлипнула она, пряча лицо у него на груди. — У меня нет ни малейшего права тебя отчитывать… Просто я ждала, ждала, а тебя все нет. Я хожу взад-вперед, каждую минуту подбегаю к окну, а ты как сквозь землю провалился…
— Ну что ты, что ты, — приговаривал Энтони, ласково поглаживая ее по золотистым волосам. — Ты совершенно права, а я вот самая настоящая свинья!
Он примирительно чмокнул Мей в лоб. И мысленно похвалил себя: «Отлично! Совсем по-братски». Но тут же понял, что не может оторвать взгляда от безупречной фигуры, обтянутой платьем из тонкой шерсти. Энтони поспешно отстранился: еще не хватало ей заметить, насколько он возбужден!
— Как отец? — спросила Мей.
— Врачи уверяют, что ему чуть лучше. Ник под воздействием лекарств и плохо понимает, где он и что с ним, так что у него самого много не узнаешь…
— Ох, только бы лекарства помогли, только бы помогли! — взмолилась Мей. — Если отцу вдруг сделается хуже, ты ведь мне скажешь?
— Конечно, — твердо пообещал Энтони. — А теперь, пока я разбираюсь с Бекки, не смешаешь ли нам по коктейлю, хорошо? А после я облекусь во власяницу, посыплю голову пеплом, паду к твоим ногам и стану молить о прощении за то, что заставил тебя волноваться!
— Это уж слишком! — запротестовала Мей, улыбаясь, чего, собственно говоря, он и добивался последней фразой. — Лучше почини пробки.
Только теперь Энтони заметил, что дом погружен во тьму.
— Боже милосердный! Что случилось? Когда?
— Около половины четвертого. Я как раз свет включила — тут-то пробки и перегорели. Спасибо, удалось отыскать свечи.
— Я займусь электричеством, как только уложу Бекки. Режим прежде всего. Можно тебя попросить вооружиться вон тем подсвечником и посветить нам на лестнице?.. А что, твой парень не научил тебя управляться с пробками? — небрежно осведомился Энтони, прощупывая почву.
— Мы познакомились, когда мне едва исполнилось семнадцать. Барделл четко разграничивал «женскую» и «мужскую» работу. Так вот к пробкам бестолковых женщин не подпускали, — саркастически ответила Мей.
— Ты что-то говорила… про бикини, — заметил Энтони, ненавидя неизвестного ему Барделла всеми силами души. Мей явно не из тех женщин, что любят изображать звезду стриптиза.
— Вспоминать не хочется, — передернулась Мей. — Давай оставим эту тему, ладно?
Энтони втайне порадовался ее реакции. Он снова окинул Мей долгим, внимательным взглядом — как хороша она в мягком отблеске свечей! Как мило зарумянилась… Или ему кажется? И губы у нее по-прежнему дрожат…
Бедняжка явно напугалась. Еще бы, бросили одну-одинешеньку в чужом доме! Энтони вновь почувствовал себя последним негодяем.
— Мне очень жаль, — произнес он, переступая порог детской.
Что он имел в виду? Неудачный роман Мей с Барделлом? Или перегоревшие пробки? Энтони и сам затруднился бы ответить. До чего же ему хотелось узнать о гостье больше! Услышать историю ее жизни, ее надежд и честолюбивых устремлений…
— Вообще-то, вышло довольно романтично, — задумчиво произнесла она.
— Это ты про Барделла? — недовольно нахмурился Энтони.
— Да нет, про свечи. Я даже порадовалась темноте. Правда, без электричества ужина не состряпаешь. Ну да кое-как управилась… Но уж перенервничала же я за вас с Бекки, чуть с ума не сошла! Ты же сказал, вернешься ровно в восемь, а сейчас…
— Да знаю, знаю. Я бессовестная скотина, — подтвердил Энтони, раздевая спящую Ребекку. — Как-то так вышло, что закрутился, забегался и о времени напрочь позабыл… Ой-ой, кому-то пора поменять подгузник…
И тут зазвонил телефон. К аппарату подошла Мей.
— Тебя. Некто Доминик Уайт, — сообщила она, прикрывая трубку ладонью.
— Это мой издатель. Должно быть, что-то срочное. Ты меня не подменишь?
Мей и возликовала, и ужаснулась. Как это говорится: не зная броду, не суйся в воду? Да уж, «воды» в этом подгузнике оказалось предостаточно! И не только воды… Краем марли она принялась неловко вытирать розовую детскую попку.
— А теперь что? — растерянно прошептала она, беспомощно теребя в руках вату.
— Засунь использованную часть вместе с ватой в бумажный пакет. Потом выбросишь. Мокрую марлю — в стирку. Присыпка в выдвижном ящике, лосьон там же, розовый такой пузыречек. Детский крем на столике справа, — торопливо отбарабанил инструкции Энтони и снова вернулся к прерванному разговору.
Мей кое-как справилась и отыскала в ящике стопку чистых подгузников. И тут началось самое сложное. Как она ни старалась, ей никак не удавалось совместить дрыгающиеся ножки с этим невиданным прежде предметом в некое единое целое. Что еще хуже, Энтони расхохотался.
— Простите, я перезвоню позже, — фыркнул он в телефонную трубку. — Форс-мажорные обстоятельства. Нет, ничего страшного… Ребенок, сами понимаете. Увидимся на следующей неделе. Пока-пока.
Раскрасневшаяся от бесплодных усилий, Мей в который раз начала все сначала.
— Почему бы тебе не пользоваться памперсами, как всем нормальным людям? — недовольно проворчала она.
— Некоторые врачи считают, что памперсы вредны для здоровья малыша, — невозмутимо отозвался Энтони, подходя к пеленальному столику. — Дай-ка я…
— Нет уж, я хочу поучиться! — запротестовала Мей. Вот ведь досада: а ей так хотелось продемонстрировать Энтони, что у нее прирожденные задатки самой что ни на есть отличной матери! — Ты только покажи как, и я мигом все сделаю. Тоже мне высшая математика!
