Ветер ласково шевелил легкие летние шторы, солнечные лучи осторожно заглядывали в комнату через раскрытое окно, а из сада доносился аромат цветов.
Майкл перевернулся на спину, открыл глаза и, увидев украшенный лепными узорами потолок, не сразу понял, что он находится на вилле родителей в Пасадене, что на работу идти не надо и вообще никаких дел у него нет, кроме как валяться на пляже, купаться, пить вино и гулять по магазинам.
Все было прекрасно, и еще накануне вечером Майкл тешил себя иллюзией, что ему удалось ускользнуть из тюрьмы собственных мыслей. Однако иллюзия рассыпалась с приходом утра.
Ему снова снилась Элис.
Со времени их последней встречи прошло два дня, но он никак не мог стереть из памяти то, что произошло в квартире Кеннета. Да, она живет с его братом. Да, ей нельзя доверять. Да, она, по всей видимости, положила глаз на его деньги. И все равно…
Элис словно околдовала его, опоила неким приворотным зельем, вошла в его кровь.
А еще Майкла глодало чувство вины. Ему было до боли стыдно за свое поведение. Не за то, что ушел, — это-то как раз, возможно, и спасло его от худшего. Майкл корил себя за то, что заигрался, переступил черту, поддался примитивному, животному чувству, которое Элис возбуждала в нем. Глупо. Как глупо и самонадеянно он поступил!
И как теперь быть с Кариной? С Кеннетом?
Он сравнивал Элис с Самантой и находил в них много общего. Да, Элис не вышла замуж за его брата, но Кеннет явно относился к ней, как к своей собственности. Впрочем, нельзя было исключать и того, что братец всего лишь использовал ее в качестве средства воздействия.
Нет, об этом лучше не думать.
А Карина?
Перед отъездом Майкл позвонил ей и сказал, что уезжает на несколько дней к родителям, не уточняя причины. Карина искренне огорчилась и выразила сожаление, что не может составить ему компанию. Майкл промямлил что-то в том же духе, понимая при этом, что общество какой бы то ни было женщины нужно ему сейчас меньше всего. Он уезжал в Пасадену с одной-единственной целью: изгнать дьявола, избавиться от абсолютно нежелательного влечения к любовнице брата.
Разумеется, родители искренне обрадовались приезду старшего сына. В последние два года, после разрыва с Самантой, Майкл бывал у них не так часто, как им хотелось бы, поскольку понимал, что произошедшее между ним и Кеннетом глубоко огорчает родителей.
Часы показывали без четверти девять. Накануне они с отцом засиделись допоздна, обсуждая последние политические новости, и, наверное, именно поэтому мать решила дать сыну как следует выспаться.
Майкл встал и вышел на террасу, откуда открывался вид на пусть и небольшой, но зато прекрасно спланированный и ухоженный сад.
За спиной скрипнула дверь, и он обернулся.
— Ты уже встал. — Джулия Грегори вошла в комнату с подносом, на котором стояли кофейник, чашка и блюдечко со свежими, распространяющими аромат корицы булочками. — Надеюсь, спалось хорошо?
— Очень хорошо. — Майкл вернулся в комнату и сел на кровать. — И, пожалуйста, не приноси мне завтрак. Я вполне в состоянии сделать это сам.
— Не сомневаюсь. Но ты бываешь здесь так редко. — Джулия поставила поднос на столик. — Каждый ваш приезд, твой или Кеннета, становится для нас праздником, и я хочу, чтобы наши дети знали, что им всегда здесь рады.
Майклу стало стыдно.
— Я знаю.
— Вот и хорошо. — Мать наклонилась и поцеловала его в макушку.
— А где папа?
— Завтракает и читает газету. — Джулия огорченно развела руками. — Так и не избавился от привычки читать за столом. — Она оглядела комнату. — Тебе не нужно что-нибудь постирать? Наша служанка Доминика приходит после десяти и никогда не перерабатывает.
Майкл усмехнулся.
— Мам, я вполне в состоянии справиться со стиральной машиной.
— Рада это слышать. — Джулия с некоторым сомнением посмотрела на сына и направилась к двери. — Ладно, завтракай. Если что-то понадобится…
— Да, мам, я знаю.
Она уже дошла до двери, но остановилась.
— У тебя ведь все в порядке, сынок? Мы слышали о Саманте и Кеннете. Они действительно вернулись в Лос-Анджелес?
Майкл вздохнул, понимая, что, как ни трудно ему, для родителей эта тема во сто крат тяжелее.
— Да. Я разговаривал с Самантой. И с Кеннетом тоже. Он приходил ко мне в офис.
— Надеюсь, ты не собираешься принять ее? — с плохо скрытой тревогой спросила Джулия.
— Нет, конечно! — Майкл удивленно посмотрел на мать. — Это абсолютно исключено.
Она облегченно вздохнула.
— Вот и хорошо. Ладно, пойду посмотрю, что там поделывает твой отец. Не спеши. Отдыхай.
Примерно через час, позавтракав и приняв душ, Майкл спустился на первый этаж. На лестнице он едва не столкнулся с Доминикой, молодой мексиканкой, работающей на вилле уже третий год. Перекинувшись с ней парой слов, Майкл вышел в залитый солнечными лучами дворик. Родители сидели за круглым деревянным столиком. Отец, как обычно, читал. Мать листала журнал.
— Посиди с нами. — Джулия поднялась. — Я принесу кофе и фрукты. А может быть, ты уже проголодался?
Майкл взял ее за руку.
— Нет. И не ходи ни за какими фруктами. Я ведь только что позавтракал.
— Уверен, что тебе ничего не надо?
— Уверен. — Дождавшись, пока она сядет, Майкл тоже опустился на удобную деревянную скамью и огляделся.
— Сегодня у тебя совсем другой вид, — одобрительно заметил Питер Грегори, откладывая газету. — Сразу видно, что выспался. Я бы на твоем месте приезжал сюда почаще, хотя бы раз в месяц. Мы всегда тебе рады.
— Знаю.
— И не один, — продолжал отец. — Привез бы свою знакомую. Места у нас предостаточно.
Майкл кивнул.
— Спасибо, папа.
— Ее ведь, кажется, зовут Карина? — спросила Джулия. — Ты вроде бы упоминал, что она врач?
— Да, психотерапевт.
— Должно быть, интересное занятие.
Майклу не хотелось говорить о Карине, но интерес родителей был вполне понятен.
— Наверное. Ей, по крайней мере, нравится.
— Это серьезно? Я имею в виду ваши отношения? — с невинным видом поинтересовалась Джулия, за что незамедлительно удостоилась предостерегающего взгляда мужа.
— Перестань, мать, — проворчал Питер. — Черт возьми, они и знакомы-то всего ничего. Парню некуда спешить. Тем более после всего, что было с Самантой…
— Ох, Питер… — начала было Джулия, и Майкл почувствовал, что пришла пора вмещаться и перевести разговор на другую тему.
— Мама, мы просто друзья. Вот и все, — сказал он, думая о том, как отнеслась бы к такому заявлению Карина. — Я, пожалуй, пройдусь по городу.
