— Ах! Ох! Умираю! Подите все прочь! Всех вас ненавижу!
Ольга Викторовна бросилась к сыну, буквально бившемуся в истерике. Тот же, видя, что цель достигнута, разошелся еще больше.
Кузина испугалась и бросилась за доктором, прибежала домашняя челядь помочь несчастной матери успокоить свое истеричное чадо. Но не тут-то было.
Николенька, хоть и отличался слабым здоровьем и в детстве слыл излишне болезненным мальчиком, все же имел кое-какую силенку и со всего размаху заехал сначала горничной, а потом и прислуге ногой кому в живот, а кому и в нос.
В самый трагичный момент, когда и Ольга Викторовна получила удар локтем в лицо, появился Фридрих Карлович. Его глаза буквально вылезли из орбит: он недоумевал, как подросток смог раскидать столько взрослых людей? — и, помолившись Богу, ринулся в атаку.
— Держать его, держать! — скомандовал он, налегая на мальчишку. Тот брыкался.
— Ах, ты немчура поганая! — возмущался барчук. — Не смей меня трогать! — визжал он, извиваясь словно змея.
— Нет уж, ваше сиятельство, я по молодости лет не с такими справлялся в психиатрической клинике Гогенштайна! Федор! — крикнул он истопнику. — Неси склянку, что на комоде.
Истопник бросился за лекарством. Фридрих Карлович, ловко скрутил юнца животом вниз, а руками он крепко держал его верх, да еще и надавливал коленом на поясницу. Затем он приказал:
— Федор, запрокинь ему голову и влей лекарство в рот, потом зажми, чтобы не выплюнул!
Истопник терпеть не мог наглого барчука, который вот уже несколько лет подряд нарушал летом спокойствие усадьбы, и с удовольствием проделал указанные действия.
Николеньке ничего не оставалось делать, как проглотить сильное успокоительное, потому как Федор так зажал ему рот, что свело челюсти.
— Федор, смени меня! — приказал Фридрих Карлович. — Годы, увы, не те, чтобы так урезонивать молодежь. — Он отер потный лоб платком. — Через десять минут заснет. А ты, Федор, погляди за ним.
Ольга Викторовна расплакалась, но, дотронувшись до щеки, поняла: ее украшал синяк.
— Ах, Ольга Викторовна, голубушка, и вам досталось! Идемте, сделаю вам примочку, — предложил Фридрих Карлович, немного отдышавшись.
Доктор, кузина и графиня спустились в гостиную.
Ольга Викторовна попыталась собраться с мыслями:
— Наташа, — обратилась она к кузине, — позволь узнать: а где же мистер Треверс?
Кузина виновато улыбнулась.
— Видишь ли, дорогая, пока ты находилась во Владимире, он покинул службу, даже не потребовав плату за последний месяц.
Графиня встрепенулась.
— Как? Отчего он ушел? Да еще и без жалованья?
— Думаю, Ольга Викторовна, что его терпение закончилось так же, как и у предыдущих гувернеров, — предположил доктор, не зная об истинной причине ухода Треверса.
— Но мне казалось, что они ладят… — робко возразила графиня.
— Это только на первый взгляд. Вот прижмите к щеке, через пару дней не останется и следа.
Фридрих Карлович смочил салфетку неким зельем и протянул графине.
— Благодарю. О! Жжет! — воскликнула она.
— Придется потерпеть, — констатировал доктор. — Я возьму на себя смелость, Ольга Викторовна, вы уж не обессудьте… Вряд ли Наталья Павловна вам решиться такое сказать. — Он откашлялся. — Дело в том, что Николай Николаевич чрезмерно капризен и совершенно не контролирует свои эмоции…
Ольга Викторовна округлила глаза.
— И что же? Он слишком слабый и впечатлительный ребенок.
— Отнюдь, ваше сиятельство. После падения с лошади я с разрешения Натальи Павловны тщательно осмотрел вашего сына и, к счастью, не нашел у него никаких заболеваний.
— Как? — удивилась графиня.
— Вот так, Ольга Викторовна. Вы слишком много времени уделяете Николаю, он же окончательно подчинил вас своей воле. Еще пару лет, и он окончательно станет домашним тираном. И вряд ли потом найдется девушка, которая пожелает связать с ним свою судьбу. Думаю, ваш покойный супруг хотел бы видеть своего сына сильным и решительным мужчиной, способным принимать ответственные решения.
Ольга Викторовна снова расплакалась, понимая, что немец прав.
— Что же мне делать?
— Выйти замуж! — отчеканила кузина.
— Да, да! Совершенно с вами согласен, Наталья Павловна! Это выход из сложившейся ситуации. И хорошо, если бы ваш избранник был человеком военным и решительным, — закончил мысль доктор.
Ольга Викторовна невольно вспомнила Сергея Львовича и разрыдалась еще сильнее: ей стало стыдно. «Что же она теперь ему скажет? — лучше было признаться сразу в том, что у нее есть сын и он… просто невыносим», — подумала графиня.
— Вот выпейте. — Фридрих Карлович протянул графине успокоительные капли в склянке.
Та выпила их залпом.
— Душа моя, а как с тем негодяем, который избил Николеньку? — поинтересовалась кузина.
Графиня отерла слезы носовым платком и смачно в него высморкалась:
— Идет дознание. Я попросила надежного человека… Он сделает все как полагается…
— Ольга Викторовна, простите меня за очередную дерзость, — издалека начал доктор. — Может быть, в связи с нашим последним разговором, вы отмените свое решение и прекратите дело?
— Отчего же? — удивилась графиня.
— А вы уверены, что в поезде произошло все именно так, как рассказал мистер Треверс?
Ольга Викторовна задумалась и призналась:
— Нет, уже не уверена.
11
Сергей Львович не находил себе места от ревности. Он оделся, спустился в холл гостиной и поинтересовался у портье:
— Любезный, подскажи мне, где можно хорошо провести время?
— Вас, сударь, интересуют девочки или карты?
Завьялов задумался.
— Карты…
— Тогда вам надо в Дом Жарова… — И портье объяснил, как до него добраться.
Завьялов нанял извозчика, и тот отвез его по названному адресу.
Дом Жарова находился почти в центре города, его вход освещали газовые фонари. Около дома уже стояло с десяток карет, из чего Сергей Львович сделал вывод, что сие место пользуется у владимирцев популярностью.
Он вошел в прихожую, к нему тотчас подскочил расторопный гардеробный, приняв плащ и шляпу.
Майор вошел в игорный зал, где несколько женщин, одетых с явным вызовом, прохаживались вокруг карточного стола, за которым расположились пять игроков в покер. Определялось право раздавать карты согласно жребию. Каждый игрок поочередно снимал колоду с целью подрезать самую старшую карту, дающую право сдавать.
