Дети были в школе, а горничная Грейси Фиппс, должно быть, находилась на втором этаже или вообще отсутствовала, выполняя какое-нибудь поручение. Томас очень любил свой дом. Его переполняло счастье, когда он возвращался сюда после расследования страшных трагедий, слышал веселый смех и наслаждался окружавшей его чистотой, сознавая, что здесь его любят. Все это проливалось бальзамом на душевные раны, полученные им в течение дня. Как он будет обходиться без этого? Как будет обходиться без Шарлотты?
Его захлестнула волна слепой ярости против тех неизвестных людей, которые так бесчеловечно обошлись с ним. Находясь в полной безопасности, обеспечиваемой им анонимностью, они лишили его самого дорогого, вторглись в его жизнь и растоптали ее, словно сухую траву, не неся ни перед кем никакой ответственности. Он хотел сделать с ними то же самое, но только лицом к лицу, чтобы смотреть им в глаза и видеть, что они понимают, почему это происходит.
– Томас, что случилось?
В голосе миссис Питт прозвучал страх. Она пристально смотрела мужу в глаза. Тот смутно отметил при этом, что Энгус добрался до кувшина с молоком и принялся лакать его.
– Меня откомандировали в Особую службу, – ответил суперинтендант.
– Не понимаю, – медленно произнесла его супруга. – Что это значит? Что такое Особая служба?
– Это подразделение полиции, которое борется против бомбистов и террористов, – пояснил Томас. – В основном против фениев – по крайней мере, так было до прошлого года. Теперь оно противодействует еще и тем, кто организовывает мятежи и подготавливает политические убийства.
– Почему же все это так ужасно?
Шарлотта посмотрела на мужа, стараясь понять скорее испытываемые им чувства, чем его слова. Она видела, что его что-то мучит, но не знала причины этого.
– Я больше не буду работать на Боу-стрит, вместе с Корнуоллисом. Буду работать с человеком по фамилии Наррэуэй… в Спиталфилдсе, – ответил полицейский.
Шарлотта нахмурилась.
– Спиталфилдс? Ист-Энд? То есть, ты хочешь сказать, тебе придется каждый день ездить в полицейское управление в Спиталфилдс?
– Нет… мне придется жить в Спиталфилдсе как частному лицу.
Последовала пауза, и когда до женщины наконец дошел смысл сказанного, в ее глазах вспыхнули огоньки гнева.
– Но это… ужасно, – произнесла она с выражением крайнего недоумения на лице. – Они не могут так поступить! Это чудовищная несправедливость. Чего они боятся? Неужели кучка анархистов способна представлять опасность для Лондона?
– Это не имеет отношения к охоте за анархистами, – сказал Питт. – Они хотят наказать меня, поскольку Джон Эдинетт входит в «Узкий круг», а я дал свидетельские показания, на основании которых он будет повешен.
Миссис Питт побледнела.
– Да, я знаю… Они что, слушают людей вроде этого Глива, который написал статью? Это же нелепо! Эдинетт виновен, но при чем здесь ты?
Томас ничего не ответил.
– Ну ладно. – Шарлотта отвернулась в сторону, и в ее голосе послышались слезы. – Неужели никто не может помочь? Ведь это так несправедливо! – Внезапно ее лицо просветлело. – Может быть, тетя Веспасия?..
– Нет.
Боль в душе суперинтенданта была почти нестерпимой. Он посмотрел на раскрасневшееся от гнева и отчаяния лицо жены, ее растрепавшиеся волосы и полные слез глаза… Разве сможет он жить в одиночестве в Спиталфилдсе, не видя ее каждый вечер? Без их разговоров, шуток и даже споров. Разве сможет он обходиться без прикосновений к ней, без ощущения тепла ее тела?
– Это ведь не навсегда, – сказал мужчина, успокаивая не только ее, но и себя.
Он не задержится там ни на один лишний день. И найдет какой-нибудь способ, чтобы бороться с происками против него… со временем.
Шарлотта шмыгнула носом, вытащила из кармана фартука платок и громко высморкалась. Питт заколебался. До того как войти в кухню, он был твердо намерен быстро собрать вещи и уехать, не затягивая прощание. Теперь же ему хотелось оставаться дома как можно дольше. Хотелось обнять супругу и, поскольку в доме никого не было, даже подняться с ней наверх, чтобы заняться любовью перед разлукой, которая продлится неизвестно сколько времени. Он не знал, станет ли ему от этого легче…
В конце концов, отбросив сомнения, Томас привлек ее к себе, поцеловал и сжал так сильно, что она невольно вскрикнула. Чуть ослабив объятия, он взял ее на руки и понес на второй этаж.
* * *
После того как Питт ушел, Шарлотта села на кровать напротив зеркала и принялась расчесывать волосы. Ей пришлось вытащить несколько шпилек и заколоть их заново. Выглядела она не лучшим образом. В покрасневших глазах все еще стояли слезы. Теперь это были слезы гнева, отчаяния и одиночества.
Хлопнула входная дверь, и до ее слуха донеслись звуки шагов Грейси в прихожей. Быстро приведя себя в порядок, хозяйка дома спустилась по лестнице вниз. Молодая горничная стояла посреди кухни с растерянным видом.
– Чегой-то случилось? – встревоженно спросила она. – У вас подгорел хлеб. Гляньте-ка!
И тут до девушки дошло, что дело гораздо серьезнее.
– Что-нибудь с мистером Питтом? Он ранен?
Кровь отхлынула от ее лица.
– Нет, – быстро ответила Шарлотта. – С ним всё в порядке. В смысле, он здоров.
– Что ж тогда? – продолжала допытываться Фиппс, вся напрягшись и крепко сжав свои маленькие кулачки.
Миссис Питт медленно опустилась на стул. Такое нельзя было рассказать в двух словах.
– Его перевели с Боу-стрит в Особую службу, в Ист-Энд.
Она никогда ничего не скрывала от Грейси. Та появилась в их доме восемь лет назад, когда была тринадцатилетней беспризорницей, недоедавшей, неграмотной, но с острым языком и волей к совершенствованию. Для нее Томас Питт был самым замечательным человеком на свете и лучшим в своей профессии. Она считала себя лучше любой другой горничной в Блумсбери, потому что служила у него, и жалела тех, кто служил у «простых бестолковых лордов». У них в их скучной жизни не было никакой цели.
– Что такое Особая служба? – с подозрением спросила служанка. – И для чего его туда перевели?
– Вообще она борется с ирландскими бомбистами, – пояснила Шарлотта. – Но теперь, насколько мне известно, они занимаются больше анархистами и нигилистами.
– А кто это?
– Анархисты – это те, кто хочет свергнуть все правительства и создать хаос.
– Для того штобы создать хаос, не нужно свергать правительства, – презрительно произнесла Грейси. – А другие «исты»?
– Нигилисты? Люди, которые хотят вообще все разрушить.
– Но это же глупо! С какой стати все разрушать? Ведь тогда у них самих ничего не будет.
– Да, глупо, – согласилась Шарлотта. – Думаю, ими движет не здравый смысл, а ярость.
