— Дайан, — услышала она любимый голос и оглянулась; надежда, что все еще образуется, теплилась в ее душе. — Документы тебе пришлю по почте. Не трудись даже заходить сюда. И забери свои вещи из гримерной прямо сейчас, в ней теперь будет гримироваться Сью.
Дверь в кабинет захлопнулась, отрезая последнюю безумную надежду Дайан.
Буквально через несколько секунд после того, как Дайан скрылась за поворотом коридора, в кабинет Колфилда вбежала Сюзанна.
— Привет! — весело сказала она. — Ну как, получилось?
— А как ты думаешь? — хмуро поинтересовался он.
— Судя по твоему лицу — нет.
— Правильно. Он предложил ей переспать, но эта дура решила хранить мне верность.
— Да, этого мы не учли.
— Кстати, — сказал Колфилд, — можешь переселяться в гримерную Дайан. Ты теперь ведущая актриса театра.
— А куда ты переселил мисс Сегер? И вообще как она на это известие отреагировала?
— Я попросил ее покинуть театр.
— Ты шутишь?! Теперь же сплетни пойдут по всему городу!
— Ничего страшного, и так скоро все будут в курсе наших отношений. Так что Дайан мне больше не нужна. С ней слишком много хлопот.
— Мне кажется, ты не прав. Но я доверюсь твоему мнению, все же ты знаешь больше меня, — поспешно добавила Сюзанна.
Она решила, что ничего уже не исправишь, а вместо того, чтобы критиковать Колфилда за неверный поступок, лучше лишний раз напомнить ему, что он мужчина и все делает так, как считает нужным, а она лишь подчиняется его мнению.
— Ты пришла, чтобы узнать у меня о состоянии дел? — спросил у нее довольный лестью Колфилд.
— И за этим тоже. Понимаешь, у меня возникла одна серьезная проблема… — Сюзанна сделала вид, что ей очень неловко.
— Рассказывай, — милостиво разрешил Колфилд.
Сюзанна быстро подбежала к его креслу и уселась к нему на колени.
— Понимаешь, милый, я задолжала за квартиру. Нужно срочно отдать долг, а то меня выселят.
— Пусть выселяют, переедешь жить ко мне. Все равно все знают о нашей близости, а так ты будешь всегда рядом.
— Нет, милый, поверь мне как женщине, я не слишком долго живу в Нью-Йорке, но уже поняла: независимо от того, что ты делаешь, внешние приличия должны быть соблюдены. Если мы еще и жить вместе начнем, твоя репутация будет погублена! Подумай о том, что тебе нужно еще найти деньги на спектакль.
— Ты у меня умница, Сью. Удивительно, но ты обычно бываешь права! Я как-то об этом и не подумал!
— Но это еще не все, — прервала его Сюзанна, — моя мама довольно часто приезжает ко мне в гости. Для нее будет ударом, если она узнает, что я живу у тебя. К тому же она всегда останавливается у меня.
Колфилд сразу же понял намек Сюзанны на то, что ее мама скорее всего предпочтет останавливаться у него дома. Он немедленно согласился со всеми доводами любовницы.
— Конечно, я дам тебе денег. Сколько ты должна?
— Пятьсот долларов, — на одном дыхании выпалила Сюзанна.
Она не знала, насколько скуп Колфилд, и сегодня решила устроить ему проверку. Когда Сюзанна увидела выражение его лица, она сразу же поняла, что следует что-то предпринять, чтобы он не слишком сильно волновался. Она прижалась губами к его уху и проворковала:
— Я, конечно, могу поговорить с домовладельцем, может быть, он пойдет мне навстречу.
В это время ее рука уже лежала на ширинке Колфилда. Только через несколько секунд, когда у него восстановилось дыхание, он смог ответить:
— Ну что ты! Конечно, я дам тебе эту сумму.
— Только чуть-чуть попозже, — уточнила Сюзанна.
Как сомнамбула, Дайан шла по коридорам театра, который стал ей родным. Она вдруг с отчетливой ясностью поняла, что до сегодняшнего дня так и не сумела по-настоящему узнать человека, которому была готова отдать всю свою жизнь.
В гримерной Дайан с трудом нашла сумку, в которой много лет назад принесла в «Театр Эдвина Бута» все ей необходимое. Тогда она пришла победительницей. Она знала, что станет в этом театре главной актрисой, что сможет завоевать привередливую публику Нью-Йорка. А теперь она уходила как побитая жестоким хозяином собака. Дайан хотела задержаться в гримерной, пока все не уйдут из театра, но вдруг подумала, что пройдет десять — двадцать минут и сюда явится Сюзанна праздновать свою победу. Дайан поспешила собрать вещи и уйти как можно скорее.
Сейчас ей придется сыграть самую сложную роль в своей жизни. Нельзя, ни в коем случае нельзя, чтобы кто-нибудь догадался, что ее выгнали, как паршивую собачонку, которая до смерти надоела хозяину.
Она вышла в коридор с гордо понятой головой. На лице ее было то самое выражение спокойствия, которое все привыкли видеть. Дайан зашла попрощаться ко всем, с кем общалась на протяжении этих лет. Всем, кто спрашивал, почему она вдруг решила уйти, Дайан объясняла, что не согласна с политикой, проводимой главным режиссером. Все сочувственно кивали, убеждаясь, что слухи правдивы. Дайан специально решила не придумывать чего-то другого, если есть готовая версия и все ждут, что события будут развиваться по придуманному ими сценарию. Никто не должен был знать, что Дайан Сегер и Итен Колфилд могли стать близки. Никто и никогда. Она была уверена, что, несмотря на ссору, Ингрид никому не расскажет о признаниях Колфилда, а Эдам точно не будет распускать язык.
Прощаясь с коллегами, Дайан молилась о том, чтобы не встретить Ингрид. Она была уверена, что не сможет обмануть подругу, которая прекрасно знала ее и всю историю короткого счастья Дайан. Но, благодаря Провидению, Ингрид в театре не было.
Уже больше недели Дайан безвылазно сидела дома. Она не отвечала на звонки, не проверяла почту. Она даже не включала вечером свет. Слишком болела ее душа, чтобы Дайан могла позволить кому-то или чему-то вторгнуться сейчас в ее жизнь. Дайан хотела только одиночества.
Она не думала о том, что ей следует найти себе работу, пока не начался театральный сезон, она даже не чувствовала в себе сил выйти в магазин за продуктами.
Большую часть суток Дайан сидела или лежала на кровати, закутавшись в одеяло. Она никак не могла заставить себя переступить через все, что с ней произошло. Дайан надеялась, что боль сама поутихнет, но с каждым часом одиночество становилось все страшнее, а боль все невыносимее.
Дайан не могла забыться даже во сне. Ей казалось, что блаженное состояние покоя навсегда покинуло ее. Больше не было ночи и дня, была только боль.
Но все же на седьмой день усталость сморила Дайан, и она смогла ненадолго забыться в глубоком, без сновидений, сне. Но что-то заставило ее вернуться обратно в мир, в котором она не хотела больше жить. Несколько минут Дайан не могла понять, что заставило ее проснуться. Она уже много дней не слышала, как звучит ее дверной звонок. Наконец она поняла, что кто-то звонит в ее дверь.
