Он широко раскрыл глаза и уставился на меня, как испуганный кролик. Затем стал учащенно дышать, словно роженица, и пробормотал несколько раз:
— Господи, пожалуйста!..
— Нам нужны носилки, — сказала я Маккею. Феликс застонал от моих прикосновений. — Я останусь с ним.
Маккей вышел из маленькой камеры. Я приложила палец к шее Роуза и нащупала слабый пульс.
— Мы уведем тебя отсюда, Феликс. — пообещала я.
В прежней жизни Феликс был убогим наркозависимым педерастом. Он поджег дом, чтобы уничтожить тело женщины, которую забил до смерти. Теперь же Роуз напоминал жалкий мешок с дерьмом. И все равно, оказавшись в подобной ситуации, поневоле начинаешь переживать за жизнь человека. Воспользовавшись временной передышкой, я огляделась. Среди столичных вещей я обратила внимание на рисунок размером с почтовую открытку, прикрепленный к единственной полке над столом. Та же самая тыква и те же пирамиды.
Неужели они здесь всюду? Я вспомнила, что Роуз — друг Кроули. Возможно, между ними существовала какая-то связь? Я подумала о Нищем, который шел через пустыню к городу с башнями, и о его многочисленных последователях.
— Какая ты сладенькая, — проговорил Хэдли, подходя ко мне сзади.
Я так быстро развернулась, что едва не ударила Роуза коленом.
— Ты станешь самым лучшим рождественским подарком за всю мою жизнь.
Я привыкла к общению с этими безмозглыми громилами, но никогда не оставалась с ними один на один в замкнутом пространстве. Хэдли перегородил собою проход. В руках он сжимал трубу. Рубашка расстегнута, свободной рукой он держался за пояс брюк. Разумеется, я сразу представила самое худшее. Когда в последний раз изнасиловали работающую в тюрьме женщину — медсестру из лазарета, — ребята из отряда быстрого реагирования боялись рисковать ее жизнью и хотели сначала провести переговоры с захватившим ее преступником, поэтому они несколько часов стояли у двери в камеру и слушали, как тот сукин сын содомирует ее. Я не могла допустить, чтобы со мной случилось подобное. На поясе у меня дубинка, и я знаю, что успею схватить ее прежде, чем он набросится на меня с трубой. Но затем мне пришлось бы вступить с ним в рукопашную, а я не питала иллюзий по поводу того, что смогу побороть его.
— Сейчас я выбью из тебя все дерьмо, Хэдли. Ты готов? — спросила я.
Он уставился на меня и расплылся в улыбке.
— Иди сюда, Рей, врежь ему посильнее!
Хэдли обернулся. Я размахнулась и изо всех сил ударила его по коленке. Он рухнул как подстреленный и перекатился на бок, сжимая коленную чашечку и обзывая меня самыми последними словами.
Тяжело дыша, я наблюдала за ним, пытаясь понять, что он еще может вытворить, если подойти к нему поближе.
— Как вы там? — крикнул Уоллес.
Я не ответила и не смогла заставить себя перешагнуть через Хэдли.
Маккей появился в дверях, держа пол мышкой носилки.
— Что за черт? — спросил он.
— Он пытался напасть на меня.
Маккей презрительно поморщился. Он достал из-за пояса электрошокер размером с маленький фонарик и направил его Хэдли в пах.
— Сейчас я тебе за это яйца отстрелю, — пообещал он.
«Не надо», — подумала я и отвернулась.
Электрошокер выстрелил Хэдли между ног. Он изогнулся в спине и замер на мгновение, а затем обмяк и распластался на каменном полу, поскуливая, как маленький щенок. Мелкие пузырьки слюны собрались в уголках его рта. Маккей нагнулся, схватил его за шиворот и приподнял, медленно и лениво, словно подбирал шар для боулинга, собираясь сделать очередной бессмысленный бросок.
— Я уверен, ты их больше не чувствуешь, — буркнул Маккей.
Хэдли застонал:
— Нет, нет, нет!
— Бьюсь об заклад, у тебя там все онемело. Так бывает, когда отсидишь себе ногу или когда получишь укол новокаина в губу. — Есть хороший принцип: бей побольнее, но будь вежлив. — Когда очухаешься, расскажешь, как себя чувствуешь. Мне ужасно любопытно. — Толстые костяшки пальцев Маккея побелели от напряжения.
Мне хотелось поскорее уйти оттуда. Я перешагнула через Хэдли, протиснулась мимо Маккея, подобрала трубу и направилась к решетке. Варгас смотрел на меня из коридора. Он был взбешен, но не двинулся с места.
— Сука трахнутая, — прошипел он с ненавистью.
Я передала Уоллесу трубу через решетку, не сводя глаз с Варгаса. Маккей отпустил Хэдли и позволил ему выползти из камеры. Тот корчился на полу и желал нам всем страшной, мучительной смерти. Я с удовольствием скрутила бы его и вытащила отсюда, но не получила такого распоряжения. Все эти протокольные ограничения просто не укладываются в голове. В блок вошел офицер Дэвидсон. Он должен был помочь нам вынести Феликса Роуза. Тяжело дыша, я прислонилась к решетке.
«Тебе очень повезло», — размышляла я, слыша, как колотится сердце.
Я старалась не оглядываться на Уоллеса, размышляя над тем, что он мог видеть, и слышал ли, что сделал Маккей. Повезло, повезло, повезло.
Появились Дэвидсон и Маккей с тяжелыми носилками. Уоллес велел мне занять место Дэвидсона и уходить.
— С глаз моих долой, — добавил он.
Я первый раз принимала участие в разрешении кризисной ситуации и уже влипла в историю.
Я подменила Дэвидсона и охнула под весом носилок, в очередной раз удивившись, каким тяжелым может быть человеческое тело. Мы поплелись дальше и прошли мимо заместителя начальника тюрьмы, который быстро двигался нам навстречу. Он окликнул Уоллеса, чтобы получить от него отчет. Защитный шлем постоянно соскальзывал мне на глаза. Я чувствовала себя как ребенок, вырядившийся на Хэллоуин в костюм пожарника.
«Черт, черт, черт, — думала я про себя, — лучше бы умирающего Феликса Роуза тащил кто-нибудь другой».
По дороге Маккей три раза останавливался, чтобы передохнуть. Я радовалась каждому перерыву. Носилки были старые, брезентовые, вроде тех, что показывали в старом сериале про военный госпиталь. В лазарете не было лифта, и к тому времени, когда мы наконец добрались до места, Феликс Роуз перестал стонать. Им занялся санитар. Я облокотилась о стол и почувствовала свой истинный возраст. Все мои тридцать девять лет давили на меня тяжелым грузом.
— Подождешь еще минуточку? — спросила я Рея. — Мне нужно кое-что проверить.
Он кивнул:
— Распоряжайся временем как хочешь.
Я вышла из приемной и направилась в коридор, где находились камеры заключенных. Остановилась у двенадцатой камеры, где жил Кроули. Она была пуста. Вероятно, он все еще в изоляторе. Заглянув в дверную щель, я посмотрела на стены, изрисованные и покрытые царапинами — какие-то круги и треугольники, которые я встречала повсюду. — но не заметила ничего, что привлекло бы мое особое внимание. Я подошла к следующей камере и заглянула туда. Джош лежал на матрасе, глаза закрыты. Я прошептала его имя, и он поднял голову.
