— Все самые лучшие замыслы человечества, как правило, не осуществляются, — заметил мистер Бикулла.
— Вам теперь некуда спешить, оставайтесь и выпейте со мной чашку чая! Эльза, принеси нам, пожалуйста, чай!
— Bitte sehr![19]
— Besten Dank, wirklich zu nett von Ihnen![20] — отозвался по-немецки мистер Бикулла, а затем обратился к Клэр по-английски: — Вы очень добры. Я с удовольствием выпью с вами чаю.
— Вы говорите по-немецки? — спросила она. — До появления Эльзы в нашем доме я не понимала ни слова на этом языке.
— В Бейруте, где я жил какое-то время, — ответил мистер Бикулла, — даже уличные мальчишки говорят на двух-трех, а то и четырех иностранных языках. Не слишком бегло, самую малость, самые необходимые выражения.
Минуту, если не больше, она очень громко, чтобы скрыть свое смущение и удивление, смеялась над его рассказом о преждевременном развитии молодежи Восточного Средиземноморья. А через некоторое время он пригласил ее вместо мужа в ресторан.
— Поедемте в «Ритц», — предложил он. — Там смешивают неплохие коктейли. По моей теории, пить надо только в лучших барах. Но я расскажу вам об этом позже. А сейчас вам нужно переодеться, не так ли?
— Но я вас почти не знаю, — сказала Клэр, с неприступным видом поджав губы и окинув его недоверчивым взглядом.
— Я вас и вовсе не знал, когда согласился на чай, — сказал мистер Бикулла, — я же не испугался.
— Еще бы!
— Я не толкаю вас ни на что дурное. «Ритц» — вполне приличное место.
— Не слишком ли шикарное место!..
— Ваш муж сказал почти то же самое. Но потом ему там очень понравилось.
— Но сегодня такой туман!
— Не такой уж страшный. Я хорошо вижу в темноте, и мы быстро найдем такси.
— Ладно, только не надолго, — согласилась Клэр. — На полчаса, не больше!
Снисходительная улыбка школьной учительницы сменилась на ее лице наивным выражением просящего о чем-то ребенка. Клэр удалилась в спальню.
Мистер Бикулла, задумчивый и неподвижный, просидел в одиночестве минут двадцать. Клэр вернулась оживленная и похорошевшая, разодетая и напомаженная, как на парад. Свежеокрашенный флагман захватнического флота, подгоняемый попутным ветерком, — такой образ привиделся ему при ее появлении.
— Я вас не очень задержала? — кокетливо поинтересовалась она.
— Не волнуйтесь, — сказал мистер Бикулла, взглянув на часы. — У нас еще масса времени. Сейчас только без четверти шесть.
— Надеюсь, нам удастся поймать такси.
— Удастся, — заверил ее мистер Бикулла. — Мне все удается.
С легким, чуть насмешливым поклоном он раскрыл перед ней дверь, но на пороге ее задержал телефонный звонок.
— О, черт возьми! — воскликнула Клэр. — Подождите минутку, пожалуйста. Надо подойти, возможно, это Джордж. Наверное, что-нибудь по поводу его матери.
— Алло! — сказала она и вдруг рассердилась. — Прости меня, но я не могу прийти сейчас. Я ухожу… Да, Джордж еще не приехал… Не надолго, но не знаю точно, когда вернусь. Как я могу? О Ронни, не будь таким занудой. Я не злюсь, просто собиралась уходить… Да, перезвони попозже, я скоро вернусь… Не сомневаюсь в этом, сейчас все волнуются, ничего страшного… Хорошо, я не забуду. Пока!
— Телефон — не одно только благо, — заметил мистер Бикулла, вежливо ожидавший в прихожей.
— От него одни неприятности, — сказала Клэр и, увидев туман через раскрытую дверь, воскликнула: — Но ведь совсем ничего не видно!
— Не стоит преувеличивать, — ответил мистер Бикулла, покровительственно взяв ее под руку. — Мы можем поймать такси на Уигмор-стрит. Мне всегда везет.
Его самоуверенность оправдалась в тот же миг, но такси почти всю дорогу передвигалось со скоростью пешехода. До «Ритца» они добрались только в шесть восемнадцать. Посетителей в баре было мало, но мистер Бикулла почему-то волновался и не успокоился, пока официант не принес им два больших бокала сухого мартини, заказанного им сразу же, без согласия Клэр. А затем, как и в тот день, когда он угощал Лессинга, мистер Бикулла потребовал еще два таких же бокала.
— Боже мой! — удивилась Клэр. — Вы случайно не американец? С тех пор как они уехали отсюда, никто здесь не пил с такой скоростью. Да, в военное время чего только не насмотришься, но кое-что полезное из войны я для себя все же вынесла. Я не пью так быстро, мистер Бикулла.
— Быстро и не нужно! Залпом можно выпить только первый бокал, а второй — медленно, по глоточку. Чувство жажды прошло, и вы наслаждаетесь вкусом. Это как жизнь, миссис Лессинг. Когда вы молоды, вам не сидится дома, вы ненасытны, вы с разинутым ртом…
— Нет, нет, я не такова!
— Это метафора, миссис Лессинг. Лучший способ передать свою мысль, самый интересный и понятный. Итак, в молодости хочется всюду успеть, словно вас мучает жажда, для утоления которой вы готовы выпить море. Но вот вы становитесь старше и никуда больше не спешите, а просто наслаждаетесь жизнью. Когда я пью, я размышляю о жизни и о том, что я стал мудрее, чем был раньше. Первый бокал поднимем за молодость и осушим до дна! Второй, за здравый смысл и наслаждение, будем пить rallentando.[21]
— Прекрасная мысль! Не помню, чтобы кто-либо рассуждал о напитках так интересно, как вы. Большинство людей, я думаю, пьют от скуки. Вы же вывели настоящую теорию!
— Вы мне льстите.
— Что вы, ни в коем случае! Льстить мужчине… Да мне бы такое во сне не приснилось! Мужчины в этом не нуждаются, уверяю вас, они сами себе льстят на каждом шагу. Я узнала о мужчинах во время войны предостаточно. Каждый показывал себя в лучшем виде. И если мужчина в чем-то не нуждается, так это в лести.
Возможно, несколько болтливо, но с большим воодушевлением Клэр ублажала мистера Бикуллу воспоминаниями о том славном времени, когда она носила военную форму и день за днем возила по летним английским дорогам старших офицеров, очарованных ее греческим профилем и быстрой манерой езды. Ее рассчитанные на публику истории, похоже, производили на мистера Бикуллу должное впечатление, потому что слушал он с глубочайшим вниманием. Но когда геройские россказни уступили место сентиментальным воспоминаниям об утраченном счастье, он сделал знак официанту и тихо, чтобы не перебивать ее, сказал:
— Два сухих мартини, пожалуйста, только на этот раз маленьких.
Минуту назад он посмотрел на часы — так ловко, что Клэр не заметила.
— Еще мартини? — изумилась она. — Не многовато ли?
