Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Кристина растерялась. Она остановилась в метре от встречающего. Встала и принялась недоуменно разглядывать бесцветного человека. Переводила взгляд с его лица на плакат в руках и обратно. Лицо было абсолютно незнакомым, но на плакате ровными печатными буквами кто-то вывел ее имя. Мужчина, который держал плакат в руке, был не тем человеком, которого она ожидала увидеть в аэропорту. ТОГО она запомнила хорошо, очень хорошо, пусть видела его только на фотографиях, присланных Ганди из Москвы. Но сейчас перед ней был не тот человек. Определенно не тот.
Глава пятая
Могло показаться, что в полутемной комнате царит тишина, разбиваемая на равномерные доли тиканьем секундной стрелки старинных напольных часов. Только не для него. Он не прислушивался, но ощущал себя будто в оркестровой яме в момент, когда дирижер-диверсант приказал каждому музыканту играть что вздумается. Главное – играть громко и выразительно.
На кухне капает вода, врезаясь в оцинкованную раковину, будто звучат литавры. Сквозь приоткрытое окно виолончельными глиссандо доносятся гудки редких автомобилей, с надменностью ледоколов разрезающих огромные лужи, – днем на город обрушился первый летний дождь. За шелестом шин возникают какие-то звуки, похожие на кваканье лягушки. Их издает неведомая ночная птица. Возможно, это действительно лягушка, но ему нравилось думать, что птица. Шипение сигареты, которую загулявший прохожий отправил в лужу пижонским щелчком.
Он перевернулся на бок и вжался ухом в подушку. Не помогло. Теперь его тревожили песни невинности пуха и перьев под наволочкой, на которые накладывался скрежет мебели по паркету у соседей снизу и еще какие-то голоса… Все что-то кричали – и снизу, и на улице, даже внутри подушки. В каждом голосе ему слышались недоумение, упрек, презрительный вызов: «Что ты наделал? Ты ведь убил его? Убил? Да, убил! Ты ведь хотел убить его. Ты всегда хотел кого-нибудь убить. Так что же ты не радуешься? Твоя мечта сбылась».
Голоса преследовали с раннего детства. Чувство вины – сломанный компас, который каждого заводит в его личный тупик, – начиналось с голосов. Он родился в год сентиментального полета олимпийского Мишки на связке воздушных шаров в прозрачное московское небо. Мать рассказывала, что роды проходили трудно, врачи уже собрались делать кесарево сечение.
– А он вдруг как-то развернулся во мне и вышел… – на этом месте рассказа мать всегда разводила руками и закатывала глаза, предоставляя слушателям самим оценить, что в этом случае сыграло решающую роль – божественное провидение или его врожденная ловкость. Ему нравилось думать, что ловкость.
Пока родители и соседи плакали перед телевизором, глядя на улетающего в облака медведя, он мочил пеленки и тоже плакал, чтобы привлечь к себе внимание. И тогда вступала хоровая разноголосица.
– Что же ты, а? Нам назло?
– Не можешь тихо полежать?
– Должен был только через час описаться!
– Хватит! Держи давай, я новую пеленку намотаю…
Он не претендовал на то, чтобы быть центром вселенной. Он даже не стремился затмить в сердцах окружающих плюшевого олимпийского медведя. Но чувствовать себя обязанным исполнять чьи-то планы, подчиняться – людям или правилам – было невыносимо. Он продолжал мочиться не по графику. Голоса раздавались чаще и громче. Он пытался перекричать их. Странно, собственный плач не вызывал в нем желания отключить слух, чтобы погрузиться в абсолютную тишину.
В школе разноголосица усилилась. Голоса требующие, голоса приказывающие, голоса выговаривающие, призывающие к ответственности. Учителя были к нему снисходительны. Если бы не их беззлобность, его аттестат выглядел бы гораздо хуже.
Маленький городок в южной Украине, где он рос, не баловал своих жителей обилием развлечений. В местном драматическом театре практиковалась в трактовках мировой классики труппа спивающихся неудачников. В единственный кинотеатр изредка привозили далеко не новые фильмы. Оставался еще Дворец культуры шахтеров, куда раз в месяц наезжали гастролеры – от группы «Мираж» до экстрасенса Кашпировского. Очень трудно было попасть во Дворец культуры на выступление столичных знаменитостей. Но его школьные педагоги почти всегда попадали. Дело было в том, что принципиальный и неприступный администратор Дворца культуры Богдан Фисенко имел душевную слабость к его старшей сестре Гале. Некому было упрекнуть его в том, что иногда он пользовался этой слабостью с целью повышения собственной успеваемости.
– Ох, и ловок же ты, Кацуро! – прищелкивал языком сизоносый трудовик, – ловок, а табуретка у тебя кособочится… Киянкой ее работай, киянкой!
Дынь! Дынь! Глухие звуки дерева о дерево вызывали недовольную гримасу на лице трудовика. Дзынь! Тогда он специально промахивался и колотил по верстаку.
Стук киянки о металлическую обивку верстака становился громче, будто это он служил ритмической основой для мелодии Сен-Санса. Пластиковая музыка из пластиковой телефонной коробки. Как бы он хотел, чтобы телефонный звонок его просто разбудил. Ведь будят тех, кто спит. Но вместо этого телефон лишь отвлек от сумятицы в голове. Мутный калейдоскоп звуков, людей, видений, кошмаров и призраков преследовал его уже четвертый день, не давая заснуть или просто забыться.
– Да… Да, это я. Серж из Москвы… – Он взял телефонную трубку. – Кто это? Клуб «Pacha» и Таня с замороженными сосками? Что за чушь! Не помню… А-а-а… Николас! Ник! Однокурсник Огни, родственник принца Монако… Привет, рад слышать! Извини, немного занят, трубы в сортире засорились… Что? Ну, как тебе объяснить? Оттуда, куда все гадят, вдруг потекло наружу! Прости за натурализм. – Он старался до конца выговаривать слова, распухший язык с трудом ворочался во рту, будто в густой манной каше.
Ник начал распинаться о том, как он прекрасно провел время в Москве в его обществе полгода назад, с какой ностальгией вспоминает клубные загулы, веселых красавиц, стриптизерш, у которых он обнюхивал соски, припудренные кокаином…
– Да… да… Шикарный трип! А ты молодцом! Но пасаран! Белиссимо! – Он вставлял невпопад вежливые комментарии, как слепой танцор, совершая движения наугад с малознакомой партнершей.
– Серж! – На том конце трубки наконец иссяк фонтан воспоминаний. – У меня к тебе дело. Звоню порекомендовать клиента. Ему нужны твои услуги.
– Ник… Я сейчас не очень хочу работать. Мы можем вернуться к этому разговору позже?
– Я тебя очень прошу, Серж! Ты окажешь лично мне большую услугу. Конечно, парень хорошо заплатит.
– Ник… ну… хорошо. Дай ему мой электронный адрес. Пусть сделает стандартный бриф: даты, пожелания, бюджет…
– Спасибо, Серж! Как у вас говорят – «с меня причитается»?
– Типа того…
– Только учти, он особенный клиент. The Special One.
– Ваша светлость… – Он попытался, но не смог точно вспомнить, какой титул у Николаса – герцог или принц? – Ваша светлость, у меня все клиенты особенные. Вам ли не знать?
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
