Воодушевленный сообщением МАКСа, Гелен начал свой отчет от 6 ноября словами: «На немецком Восточном фронте все убедительнее подтверждается, что точка приложения главных усилий предстоящей операции находится в секторе группы армий „Центр“». На всякий случай, чтобы подстраховаться, он добавил, что еще не ясно, хватитли русским сил, чтобы провести наступление сразу и против группы армий «Б». При этом он отмечал: «Подготовка противника к наступлению на юге ведется не так интенсивно, чтобы полагать, что крупная операция на юге в ближайшем будущем начнется одновременно с ожидаемым наступлением против группы армий „Центр“». Гелен привел ряд причин такого решения советского командования, в том числе политическую и военную необходимость в достижении быстрого и крупного успеха, «который противник считает на участке группы армий „Центр“ более вероятным, нежели на участке группы армий „Б“»; «более значительные преимущества объединения и плацдармы для наступления предполагает вид участка фронта группы армий „Центр“; возможность ликвидации группы армий „Центр“ и отсечения немецких войск на севере — в отличие от более многочисленных трудностей и меньших возможностей южной операции» (46).
Рассматривая конкретные советские действия на Ржевском выступе, Гелен называет в числе возможных «одновременные охватывающие удары… с целью окружения и ликвидации северо-восточного выступа группы армий „Центр“…», в том числе мощные удары в сторону юго-запада и Сычевки через восточную сторону выступа. Явные противоречия в своих отчетах он объяснил тем, что, как часто бывало и раньше, противник наверняка сосредоточит в районе наступления больше сил, чем предполагают немцы. Гелен не подозревал, что оценил обстановку с поразительной точностью. Справедливым было даже его замечание о том, что «русские зачастую ставят слишком труднодостижимые цели для сил, которые используют» (47). Именно так действовал Жуков. Гелен допустил только одну ошибку — недооценил силу южного стратегического удара.
В течение нескольких ближайших дней в Москве было принято решение осуществить разгаданные Геленом планы.
Ставка, Москва, Кремль, 13 ноября 1942 года
После инспекционных поездок на фронт вечером 12 ноября Жуков и Василевский вернулись в Москву. На следующее утро они встретились со Сталиным и членами Государственного Комитета Обороны (ГКО), чтобы представить окончательные планы, внести последние поправки в распределение войск и назначить точную дату наступления. После продолжительного обсуждения плана Василевского Сталин принял его рекомендации, согласно которым Юго-Западный фронт Ватутина должен был начать наступление 19 ноября, а Сталинградский фронт Еременко — двадцать четыре часа спустя. В зависимости от результатов операции «Уран» последующая операция «Сатурн» могла начаться, как и планировалось ранее — 10 декабря. Затем Василевский внес предложение о выводе 2-й гвардейской армии и приданного ей 2-го механизированного корпуса из резерва Ставки, чтобы они достигли района Сталинграда вовремя и приняли участие в операции «Сатурн». Сталин ответил: «Послушаем, что скажет Георгий Константинович».
Жуков доложил о положении на участках Калининского и Западного фронтов. Подтверждая насущную необходимость в уже одобренной отсрочке, он сообщил, что похолодание позволяет начать операцию «Марс» 24–25 ноября. «В сущности, — объяснял Жуков, — все это наши преимущества. Если „Уран“ быстро увенчается успехом, немцы наверняка немедленно начнут перебрасывать бронетанковые резервы из сектора группы армий „Центр“ на юг, поскольку такая переброска займет не менее десяти дней. При этом немецкие войска будут ослаблены до такой степени, что операцию удастся провести меньшими силами, чем я первоначально рассчитывал. Так что у меня появится возможность более эффективно перераспределить силы». И Жуков порекомендовал внести в планы изменения, которые он обдумывал с тех пор, как в конце октября приезжал в Москву. Конкретно он просил разрешения перевести 2-й механизированный корпус генерала Корчагина из подчинения 41-й армии в подчинение 3-й ударной. Вместо того чтобы участвовать в наступлении, производимом с запада на Сычевку силами двух корпусов, корпус Корчагина должен был осуществить наступление на Великие Луки и, возможно, позднее совершить совместно с 3-й ударной, 4-й ударной и 43-й армиями марш-бросок на Смоленск.
Чтобы оправдать предложенные изменения, Жуков сослался на вероятное ослабление немецких бронетанковых резервов, ограниченную протяженность направления к югу от Белого, на котором, по его словам, не в состоянии действовать бок о бок два полных механизированных корпуса, а также на способность механизированного корпуса Соломатина выполнить задачу самостоятельно при надлежащем подкреплении. В качестве подкрепления корпуса Соломатина, по мнению Жукова, должны были выступить две дополнительных механизированных бригады и, возможно, еще одна отдельная танковая бригада. Уверенность, которую излучал Жуков, произвела впечатление на Сталина. Таким воодушевленным он не видел Жукова со времен заседаний накануне московского зимнего наступления. Более того, Сталин был склонен согласиться с Жуковым, поскольку ему тоже не терпелось раз и навсегда разрешить ситуацию на центральном участке фронта. А еще он был в глубине души доволен здоровым соперничеством Жукова и Василевского, представивших и взаимодополняющие, и в то же время конкурирующие планы.
Почувствовав еле уловимое недовольство Василевского, Жуков добавил: «В случае провала операции „Уран“ мы все равно сможем добиться успеха в ходе операции „Марс“ — но только если вы <Сталин> поддержите предложение перевести 2-ю гвардейскую армию и другие подвижные корпуса подкрепления на позиции, откуда они смогут выдвинуться, чтобы оказать мне поддержку». Это означало, что 2-ю гвардейскую армию придется оставить под Тамбовом. Когда Сталин принял предложение, Василевский понял, что операцию «Уран» ему придется проводить, рассчитывая только на себя. Как обычно, он не стал выяснять, что будет с ним в случае провала плана Жукова.
Сталин закончил заседание, одобрив планы и Жукова, и Василевского, а также сроки предстоящих операций. Жукову было дано разрешение провести необходимые перестановки сил. Прежде чем уйти, Жуков поручил Иванову известить Пуркаева о немедленной переброске 2-го механизированного корпуса Корчагина к новому месту сбора соединений восточнее Великих Лук. На следующее утро Жуков и Василевский вернулись на фронт следить за подготовкой командиров фронтов и армий к наступлению.
Штаб немецкого 39-го танкового корпуса, Настасьино, 13 ноября 1942 года
Зловещая тишина повисла над линией фронта в районе реки Вазуза, когда офицеры штаба корпуса во главе с генералом фон Арнимом собрались на ежедневное совещание. Временное затишье продолжалось с тех пор, как смолкли звуки ожесточенной артиллерийской перестрелки 7 ноября, и это затишье одновременно радовало и тревожило офицеров штаба. Чувство облегчения вызывал примитивный инстинкт самосохранения. Но по опыту прошлого офицеры уже знали, что рано или поздно небеса разразятся дождем реактивных снарядов, земля неистово затрясется под ногами, послышится угрожающее ворчание танковых цепей и хор громовых «ура!» идущей в атаку советской пехоты. Далеко не все доживут до следующего утра. Напряжение стало почти осязаемым.
