Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Прежде чем конференция в Лондоне закончила работу, Гарриман в телеграмме спросил Рузвельта, как Соединенные Штаты намереваются финансировать программу помощи русским. Выработать такое решение, помимо прочего, он, Рузвельт, Моргентау, Джонс и Гопкинс не смогли до его отъезда в Англию. Отвечая за Рузвельта, Гопкинс пошел на уловку и дал следующий комментарий: в настоящий момент президент еще не может дать четкие указания в сфере финансов. Гопкинс призывал Рузвельта включить Россию в программу поставок по ленд-лизу, но тот все еще колебался. Таким образом, отправляясь в Москву, американская делегация еще не знала, как будут финансироваться поставки44.
21 сентября на тяжелом крейсере «Лондон» Королевских ВМС Великобритании Гарриман, Стендли, а также Бивербрук и члены делегации отправились из Скапа-Флоу курсом на Архангельск. Путешествие длилось семь дней и до самого конца проходило в обстановке нервозности. Как писал Шервуд, члены британской делегации не могли забыть о том, как в 1916 г. лорд Китченер (Гораций Герберт) нашел свой конец на борту британского крейсера, который в 1916 г. следовал в Архангельск и был торпедирован. Младшие члены американской делегации, в том числе высокопоставленный офицер ВВС США в Лондоне генерал-майор Джеймс Чейни, вылетели в Россию 22 сентября двумя американскими бомбардировщиками B-24. Летевший на одном из самолетов Квентин Рейнольдс ходатайствовал о награждении пилотов боевыми крестами за выдающиеся заслуги, так как «они изумительно вели машины в ужасных условиях». Это был первый перелет самолетов ВВС США через территорию, контролировавшуюся люфтваффе45.
Конференция по поставкам открылась в Москве 28 сентября. Гарриман и Бивербрук трижды встречались со Сталиным; это произошло вечером 28, 29 и 30 сентября, и общая продолжительность встреч составила девять часов. В дневное время проходили встречи подкомитетов армии, ВМС, ВВС, по сырью и медикаментам. Один из друзей Стендли описывал эти встречи как «упражнения в срыве планов». Сначала Стендли считал, что русские партнеры страдали от нерешительности и отсутствия информации, однако позже он понял, что они просто «пытались ускользнуть от принятия конкретных решений. Как это обычно бывает в Советской России, ничего по-настоящему важного не может быть решено ниже правительственного уровня». Примерно к такому же выводу двумя месяцами ранее пришел и Гопкинс46.
Первая встреча со Сталиным прошла в теплой обстановке. Он так же открыто, как и с Гопкинсом, говорил о военном положении страны. Он определил превосходство немцев в воздухе как три к двум, в танках – четыре к одному, в дивизиях сухопутных войск – восемь к семи. Сталин не считал дивизии стран-сателлитов, как, например, Италии, которые сражались на стороне своих немецких хозяев. При обсуждении того, что нужно, Сталин на первое место в списках ставил танки, затем шли противотанковые орудия, средние бомбардировщики, зенитная артиллерия, броневые листы для танков, истребители, самолеты-разведчики, колючая проволока. Он снова упомянул необходимость открытия второго фронта в Европе. Он просил англичан направить свои войска сражаться на Украине. Гарриман предложил поставлять американские самолеты в Советский Союз через Аляску и Сибирь, однако Сталин заколебался, когда Гарриман упомянул, что самолеты будут перебрасываться силами американских экипажей. Гарриман понял, что Сталин не желал провоцировать Японию. Сталин поднял вопрос об условиях мира, однако Бивербрук и Гарриман отказались обсуждать его, заметив, что «сначала необходимо выиграть войну». В свою очередь, Гарриман поднял проблему религии в Советском Союзе и упомянул об озабоченности Рузвельта тем, что скажет по этому поводу общественное мнение в Америке, однако Сталин, казалось, не придал этому значения47.
Вторая встреча проходила не так гладко. Сталин, который, очевидно, был очень напряжен, расхаживал взад-вперед в клубах дыма выкуренных им бесчисленных сигарет и, как отметил Гарриман, «вел себя с нами довольно сурово». Единственным принятым тогда реальным решением было встретиться снова на следующий вечер. Впоследствии Стендли описал состояние Гарримана и Бивербрука цветом «синего индиго»48.
На следующий день хозяин немецких пропагандистов Геббельс высмеял встречу в Москве и в своем комментарии заявил, что «англичане и американцы никогда не найдут общий язык с «большевиками». Стендли приводит слова Сталина о том, что «следовало доказать, что Геббельс лжет». Бивербрук зачитал длинный меморандум, где упоминалось все то, что запрашивала советская сторона, давая комментарии над теми позициями, которые не могут быть поставлены немедленно, и теми, что могут, а также по поводу того, что англо-американская сторона может поставить сверх списков. Сталин был доволен списком, и, как вспоминал Бивербрук, переводивший во время встречи Литвинов вскочил со стула и воскликнул: «Теперь мы выиграем войну». Сталин снова подчеркнул необходимость поставок джипов и американских грузовиков. Он заметил, что войну выиграет та сторона, которая производит больше бензиновых двигателей. В общем, те, кто представлял на переговорах Англию и США, сделали все, что смогли, чтобы убедить Россию в своих добрых намерениях, чтобы ободрить русских там, где только было возможно. Бернс, Феймонвилл и Бэтт с энтузиазмом поддерживали Гарримана. За исключением религиозных свобод, американцы тщательно избегали любого упоминания о том, в каких вопросах они рассчитывали на ответные уступки советской стороны. Третья встреча закончилась тем, что обрадованный Сталин пригласил Гарримана и Бивербрука на ужин на следующий вечер, и они приняли приглашение49.
В 3 часа дня в среду 1 октября 1941 г. заключительная встреча трех делегаций прошла под председательством Молотова. Он объявил о достигнутом окончательном соглашении, о том, что он вместе с Гарриманом и Бивербруком подписали Первый, или Московский, протокол. Закрывая конференцию, Молотов заметил: «За эти три дня мы имели возможность полностью убедиться в том, до какой степени было необходимо принять решения по важнейшим вопросам. Общие устремления наших великих… государств свели их вместе и привели нас к тесному сотрудничеству. Наконец-то была создана антигитлеровская коалиция государств». Чересчур оптимистично настроенный Гарриман написал, что «если личные отношения со Сталиным и были натянутыми, существующие подозрения между Россией, с одной стороны, и Англией и Америкой, с другой, теперь можно будет устранить». И разумеется, Соединенным Штатам, как невоюющей стороне, пришлось сделать гигантские беспрецедентные шаги для того, чтобы обеспечить снабжение Великобритании и Советской России в их борьбе против Германии50.
После подписания протокола Стендли, Бэтт и некоторые другие члены делегаций двух стран совершили поездку по промышленным предприятиям в районе Москвы. Но на первый план выдвинулся торжественный ужин в Кремле 1 октября. Банкет проходил в зале Екатерины Великой, украшенном белым мрамором, стеклом и золотом. Стендли насчитал 31 тост, которые прерывали пиршество. В соседней комнате подавали кофе и ликеры. Сталин переходил от группы к группе и побеседовал со всеми. После этого гостям были продемонстрированы два советских фильма производства 1935 г. с веселой музыкой. Во время фильмов подавали шампанское. Стендли узнал, что со времен революции подобная торжественная церемония впервые проводилась в Кремле. Уже 2 октября были вызваны дипломатические машины, после чего обе делегации попрощались с принимающей стороной. 3 октября они обратились к Штейнгардту с просьбой устроить ответное мероприятие для советской стороны. Вечер, организованный Штейнгардтом, продолжался «до позднего утра 4 октября», дня, когда миссии должны были покинуть Москву. По просьбе Гопкинса Феймонвилл остался в Москве в качестве уполномоченного по ленд-лизу. Это назначение способствовало тому, что помощь России была напрямую подчинена Белому дому, поскольку Гопкинс полагал, что военный атташе США майор Айван Йитон был неподходящей фигурой для выполнения подобных задач51.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
