Покерный турнир проходил в казино на окраине Женевы; когда они проезжали через деловую часть города, Борис показал Игорю местные достопримечательности – Дворец наций, штаб-квартиру ООН, офисное здание Красного Креста.
– А вон там пункт управления Большим адронным коллайдером. Я, меж делом, видал ту херовину, водили в тайные подвалы. Сам трошки занимаюсь, играем во взрослые игрушки человечества. Самолет кумекаем. Без топлива, на энергии солнца.
– Уже третья ваша профессия, – заметил Игорь.
– То не профессия, то бизнес. Вложился малость, пришлось вникать. Будущее планеты! Радиоуправляемые модели обкатали, теперь пилотник испытываем.
– Значит, вы еще секретный летчик.
– Мне вот лично не смешно. У меня эта леталка семь лет жизни съела. Бюрократия, сто три тома документации. Инвесторы повязаны, гранты Евросоюза. А там жидюки, каждый грош считают, чуть не в зад тебе глядят.
– Тогда зачем?
– Так азарт! Потом, перспектива. Как выйдет, буду жить на проценты. Хватит на хлеб с маслом и черной икрой. Кто понял жизнь, работу бросил. Буду по миру путешествовать, в картишки баловаться… Главное, партнера подходящего найти, чтобы помогал наличность тратить. Ты как, умеешь?
Игорь пожал плечами.
– Этому учиться не надо.
– Не скажи! По-дурному любой может. А чтоб со смаком, да с расстановочкой, до сэбя… А ще краше – потратил гривну, а счастья на десятку?
– Один мой знакомый умел, – проговорил Игорь, снова вспомнив Майкла.
– Это не Вальтер, случаем?
– Вальтер, наверное, тоже.
Борис вытер шею скомканным платком.
– Вот ты мне и скажи – на кой тебе потребный тот левый пассажир? Я так чую, набрехал про кисельные реки и молочные берега, а ты уши развесил… Я их насквозь знаю, местных волынщиков. Он же погадит и зараз придумает, как продукт использовать!
Глядя на город, взбирающийся вверх по холму, Игорь подумал, что он прав.
– Давай на откровенность, я привык по-простому, и ты не девочка в песочнице, – продолжал Борис. – Ну что тебя с ним ждет? Шикарный дом с окном на озеро? Вид на жительство, работа-учеба? Наобещать-то как два пальца… Ужин, свечи, грошовое винцо, комплименты всякие, за треп платить не надо. А назавтра уже лары-наны, романтика закончилась. Мюсли, круассаны, пицца на обед, кефир на ужин, счета, кредит, налоги, кризис. Недельки три, понятно, ты эту жеванину стерпишь, за женевскую прописку. Потом стоскуешься, оголодаешь, начнешь высказываться. А ему того и надо. Он-то получил, чего хотел. Еще обиду скрючит, мол, характер у тебя, да привычки дорогие, да воды ему истратил как за год. Ты, понятно, на амбразуру, мол, другого ожидал… Тут и вся любовь. Покряхтит для порядка и отправит тебя домой эконом-рейсом с пересадкой в Берлин-ТВЖ. А сам ручки потирает от радости – приемный, гарный, славянский хлопчик, считай, задаром. Тю, ты еще не в курсах, какие у этих гиббонов фантазии. Фрейда читал?
Игорю нечего было возразить; он достал из пачки последнюю сигарету.
– Я, понятно, не долларовый миллиардер, зато душа нараспашку, – заявил Борис, поднося ему огонь. – Кого полюблю, так я последнюю рубашку отдам… Мне главное – найти баланс формы и содержания. Нравятся формы – беру на содержание. Серьезно говорю. Ты схватывай.
Игорь спросил:
– А у вас какие тайные фантазии? Кстати, на красный свет едете. Оштрафуют.
Борис ударил по тормозам так резко, что ремень безопасности больно впился Игорю под мышку, а медальон с римской монетой выскочил из-под футболки. Борис протянул руку, сощурился на профиль императора.
– Занятная вещица. А давай на спор, если буду сегодня в выигрыше, поедем с тобой в Париж, а? Целоваться на Эйфелевой башне. Принесешь мне удачу, русалочка?..
Игорь покачал головой.
– Это вряд ли. Я невезучий.
– Та не хвилюйся, у меня везения хватит на двоих.
В казино Бориса уже ждали. Он провел Игоря в служебное помещение, к выходу в зону для болельщиков. Игорь убеждал себя, что, согласившись поехать с незнакомцем, он ничем не рискует и может уйти в любой момент. Легким нравом и балагурством Борис напоминал Бяшку, а внимание, которым он окружил Игоря, невольно льстило. Но главное, эта встреча давала ему временную передышку и могла сбить со следа тех, кто, возможно, его искал.
– Сказал распорядителям, посадят тебя в первый ряд. Можешь кофе попить, пока там все готовится. На, возьми десятку. Да не ломайся, бери. – Он насильно всунул в руку Игоря смятую купюру. – Это примета хорошая, когда перед игрой деньги отдаешь.
Он ушел, а Игорь остался в комнате, через которую проходили поджарые менеджеры и темнокожие уборщики с ведрами, в фирменных бейсболках с логотипом турнира. Девушки из группы поддержки в джинсовых куртках и ковбойских шляпах курили и болтали у выхода на трибуну. За стеклянной перегородкой Игорь увидел несколько компьютеров – видимо, поставленных здесь, чтобы удаленно следить за игрой.
Никто не обращал на него внимания, и он зашел за перегородку, сел за монитор. Набрал в поисковике сайт новостей Сицилии и открыл раздел криминальной хроники. Там он сразу увидел большой заголовок «Russo traccia», «Русский след». К статье прилагалась фотография с какого-то светского мероприятия, где Коваль в черном фраке улыбался белыми зубами. Тут же шли снимки дома, бассейна, комнат прислуги, паспортные фотографии Розы и Вана, под которыми значилось: ha voluto, ricerca di attenzione – разыскиваются. В тексте Игорь разбирал лишь отдельные слова: русская мафия, тройное убийство, импорт криминала. Имя Майкла несколько раз повторялось в первых абзацах статьи, под подозрением были филиппинские слуги, но об Игоре, кажется, нигде не упоминалось.
Трудно было представить, что в гибели Майкла виноваты Гиена и Павиан, но их исчезновение могло быть доказательством вины. Уже в который раз за прошедшие сутки Игорь подумал, что, может быть, нужно просто позвонить Измайлову. Найти его по городскому номеру или оставить сообщение на автоответчике, попросить помощи, хотя бы совета. Но доводы Коваля были сильнее: если за эти два года Георгий не пытался о нем ничего узнать, значит, они стали чужими, а просить о чем-то постороннего человека было унизительно и бесполезно.
Он по-прежнему не находил в своем сердце ни скорби, ни сожаления о смерти Майкла. Было немного совестно за это, ведь Коваль заботился о нем в радости и в болезни и по-своему любил – возможно, даже сильнее, чем думал сам. Почти с тем же безразличием Игорь вспоминал теперь тетку, о смерти которой узнал несколько месяцев назад. Он чувствовал, что душа его очерствела, ссохлась, разучилась искренне откликаться на горе и радость жизни, как будто скорчилась в углу забитая, голодная девочка, беременная страхом и тягостным ожиданием неладного. И он пока не знал, что делать с собой, кроме как довериться случайному попутчику, который мог оказаться посланником того же ада, в котором Игорю уже случилось побывать.
