Второй полицейский сграбастал Макса за руку, рывком выдернулего из машины и швырнул к ее борту. Макс не оказывал сопротивления, когдаполицейский с размаху захлопнул ему наручники.
Нет, паренек, неверно ты все это понял. Это ты попал в беду.Когда в следующий раз исчезнет какая-нибудь твоя приятельница, ты все-такипопробуй позвонить в полицию, — сказал он. — А этот твой рассказ, Делон, негодится. Ты арестован.
9
Элизабет вяло открыла глаза и снова оказалась лицом к лицу скошмаром, который никак не желал оставлять ее. Она подумала, что, должно быть,уснула, но вот только не знала, надолго ли. В этом новом, тускло освещенноммире, в который ее бросили, она была лишена возможности определить, день ли былна дворе или ночь. Ах, как же она жалела, что решила оставить свои часы натуалетном столике у себя в спальне! Время вдруг стало для нее таким важным.
Мышцы ее ныли от того, что она спала сидя, и ей безумнохотелось встать и потянуться. Но она совершенно ничего не могла сделать, чтобыоблегчить эту боль. Она была надежно привязана к этому деревянному стулу, кстулу, который, по меньшей мере на данное время, стал ее новым домом.
Ей было холодно. Она хотела есть. И была очень сильноперепугана.
Элизабет была настолько уверена, что Карл собирается убитьее за попытку сбежать, что уже почти представляла себя на полпути к небесам.Она понимала, что никогда уже не забудет выражения его глаз, когда оноттаскивал ее от двери: это была приводящая в ужас смесь ярости, разочарованияи замешательства. Однако он не набросился на нее. Вместо этого он просто стоялнад ее трясущимся телом и пристально смотрел на нее. А потом, к изумлениюЭлизабет, этот огромный грубый мужчина разразился слезами. Он сотрясался отсильных, натужных рыданий, рухнув на диван рядом с Элизабет. Она не знала, какей на это реагировать. Ничего подобного она прежде не видела. И очень боялась,как бы Карл не выкинул чего-нибудь в этом истерическом состоянии. Спустя несколькоминут Элизабет заставила себя посмотреть на него.
— Я еще здесь, — сказала она, пытаясь успокоить его. — Я несобираюсь уходить.
Что ж, это явно помогло, потому что немного погодя Карлподнялся и улыбнулся, а все следы его недавних мук исчезли. И все-таки егодоверие к Элизабет было подорвано, так что, прежде чем отправиться спать вдругую комнату, он снова привязал ее к хорошо знакомому деревянному стулу.
И теперь, в ранние утренние часы, Элизабет хорошо слышалаего храп. Она не понимала, как же он может так крепко спать после того, какпохитил ее... Хотя прежде всего она не понимала, почему он похитил ее, чтозаставило его сделать это. Неужели он действительно надеялся, что она полюбитего только потому, что он этого хочет? Неужели он и вправду намеревался держатьее здесь вечно?
Элизабет не понимала, как он смог бы выйти из этогоположения. Поскольку вопрос о побеге теперь не стоял, она обратила свои мысли кспасению. Она была удивлена, что это не пришло ей в голову еще раньше, впрочем,тогда она была настолько испугана, что и думать-то толком не могла. Теперь жеона была уверена, что спасение придет неизбежно. Оно было всего лишь вопросомвремени, пока полиция обнаружит ее автомобиль и вышлет поисковую группу. Она немогла припомнить, оставил ли Карл на ее машине какие-нибудь отпечатки пальцевили нет, но даже если и не оставил — он все равно будет основным подозреваемым.Если уж его эксцентричное поведение возбудило подозрения даже у нее, то это,должно быть, также заметили и другие в больнице. Конечно, нельзя арестоватьчеловека только за то, что он странно ведет себя, но Карл, по всей вероятности,в любом случае должен привлечь к себе внимание тем, что не придет на работу ввоскресенье. «Воскресенье! — с внезапной тревогой подумала она. — А что, если ввоскресенье у него выходной?» Но у большинства служащих был скользящий графикработы, так что шансы на то, что Карл таки-должен работать в тот день, были,были... И вот когда он не появится, кто-то уж непременно обязан уловить этусвязь.
Элизабет почувствовала, что ее настроение поднимается.Единственное, что ей было необходимо — это терпение, и все решится само собой,просто замечательно решится! А если еще и немного повезет, то уже вечером ввоскресенье она будет дома, будет преспокойно спать в собственной постели...
Спустя несколько минут Элизабет услышала звуки из другойкомнаты. Карл проснулся, и она приготовилась исполнить главное представление всвоей жизни. Она больше не станет пытаться противиться ему или выкидыватьразные штучки. Она должна быть с ним как можно любезнее, должна добиться, чтобыон не потерял над собой контроль. Элизабет была уверена, что сможетподдерживать эту игру в течение нескольких часов, которые понадобятся полиции,чтобы найти ее.
В комнату вошел Карл. На нем был тот же свитер и те жемешковатые брюки, что и вчера вечером. По виду было похоже, что он прямо вовсем этом и спал.
Доброе утро, — сказал он, улыбаясь ей.
Доброе утро, — заставила себя ответить Элизабет, как будто ине было на свете более обычной вещи, как здороваться по утрам с тем, ктонакануне вечером связал тебя. — Ты хорошо спал?
Как младенец, — ответил он. — Ты есть хочешь?
Элизабет не могла и дальше игнорировать рези в желудке.
Да, хочу, — призналась она.
Отлично. У меня есть для тебя угощение. Я привез его с собойвчера вечером. Оладьи.
Оладьи?!
Карл, похоже, был очень горд собой.
Я случайно слышал, как ты рассказывала миссис Уиллоубай, чтоочень любишь оладьи, которые печет твоя мама. Так что я знал, что ты будешьдовольна.
Он проследовал через комнату на кухню и достал изхолодильника упаковку с замороженными оладьями. Они отчасти растаяли, посколькувместо морозильного отделения провели ночь на нижней полке. Впрочем, для Карлаэто не имело никакого значения. Он с размаху вывалил все содержимое упаковки всковородку, стоявшую на газовой плите.
Когда завтрак был приготовлен, он снова переключил вниманиена Элизабет: сначала помог ей сходить в ванную, а потом опять привязал к стулуу стола на кухне.
Он подошел к плите и тут же вернулся с парой оладьев. Однуиз них он положил прямо перед Элизабет.
Ох, я и забыл купить сироп, — извиняющимся тоном сказал он.— Ты не возражаешь, что придется есть их просто так?
Нет, — ответила Элизабет. — Только как же я буду их есть,когда у меня руки связаны?
А я тебя покормлю. — Поставив вплотную к ней другой стул,Карл присел и разрезал оладьи на подходящие для еды кусочки. — Я же видел, какты вот так кормила людей в больнице, — сказал Карл, поднося ко рту Элизабетвилку с кусочком оладьи.
Оладьи без сиропа были похожи на миниатюрные диски «фрисби»,да и на вкус были ничем не лучше, но Элизабет была слишком голодна, чтобыпридираться. Она даже была признательна, что Карл не морит ее голодом. Онасъела все, что он ей дал, включая и стакан молока, предложенный им напоследок,чтобы, мол, «прошло получше».
