72. На раскопках
Положение Макса оказалось весьма неоднозначным. Дело в том, что Кэтрин Вулли явно положила на него глаз… Что значит – «положила глаз»? Она заставила молодого человека ублажать себя – мыть голову, делать массаж (об остальном деликатно умолчим, хотя Агата позже выяснила, что было… кое-что ещё).
А несмотря на это между Максом и Агатой пробежала искра. Она это почувствовала. Поэтому когда им предложили вывезти из лагеря под Уром материалы раскопок в Багдад, писательница тут же согласилась.
И была дорога на пыльном «Форде». И было купание в солёном озере. И беспощадное солнце. И чудные верблюды, оглядывающиеся на их доверху гружённый ящиками экипаж…
В Багдад они приехали уже близкими людьми. Агата поначалу стеснялась их разнице в возрасте – шутка ли, она была старше Макса на целых 15 лет! Но… они оказались очень органичной и красивой парой.
Заподозрив неладное, Кэтрин настояла на том, чтобы Макс один сопровождал ценный груз в Лондон. А они с Агатой тем временем отправятся через Сирию в Грецию, как и договаривались. Агате уже не очень хотелось совершать это путешествие, отношения с Вулли изменились. Но делать нечего.
И тут из Англии в Афины пришла телеграмма – заболела пневмонией дочь Росалинда. Агате нужно было срочно выезжать домой. Она тут же бросилась на вокзал, но по дороге подвернула ногу. Как выяснилось позже – вывихнула лодыжку. Поистине беда не ходит одна.
73. Расскажи мне – кто ты
Она сидела прямо в дорожной пыли у вокзала и плакала. Рядом раздались шаги. Перед ней стоял Макс. В следующее мгновение он наклонился, подхватил её и поднял.
– Где болит? – спросил он.
– Зде-е-есь, – рыдая ответила Агата.
Она заливалась слезами как девочка. А Макс осторожно задрал штанину её бриджей и… поцеловал распухшую лодыжку. Потом он сам наложил на повреждённое место жёсткую повязку – честное слово, лучше любого врача! Купил два билета на ближайший поезд. А на расспросы Агаты коротко ответил:
– Планы изменились. Груз уже на пароходе и доедет до Лондона сам. А я еду с тобой…
Они сидели в купе первого класса друг напротив друга. Макс рассказывал о себе. Говорил всё как есть, ничего не скрывая. О родителях. Об Оксфорде. О своей работе. Обо всём.
Вдруг он заметил, что по её щеке катится слеза.
– В чём дело? – переполошился Макс. – Тебе больно?
– Нет, не больно, – ответила Агата, улыбаясь сквозь слёзы. – Просто я подумала, где же ты был все эти годы? Почему… только сейчас?
– Десять лет назад я был ребёнком, – серьёзно ответил Макс. – Пять лет назад – студентом… А когда, если не сейчас, Агата?
И она согласно кивнула – конечно, именно сейчас.
Он довёз её до самого Лондона. И она опиралась на него, как на живой костыль. Это был самый лучший в мире… костыль. Уж во всяком случае, самый умный и самый нежный.
Молодой Макс.
74. Мой любимый «шумеровед»
Своё детство Максимилиан Мэллоун таким счастливым, как у Агаты, назвать не мог. Он рос в небогатой семье. Правда, его матушка, Маргарита Дювивье, француженка, была исследовательницей христианства (вот откуда развился интерес к истории у самого Макса) и поэтессой. А отец, Фредерик Мэллоун, австриец, на родине владел мельницей. Когда мельница сгорела, семья переехала в Англию (отец стал коммерсантом, а затем выбился в чиновники Министерства продовольствия), да там и осталась.
Поскольку семья была глубоко верующая, после окончания начальной школы мальчика отдали в Лэнсинг, высшую англиканскую церковную публичную школу в Сассексе. В 17 лет после конфликта с руководством учебного заведения (Макс отказался от конфирмации), он перешёл в оксфордский Нью-колледж и успешно закончил его. Затем его наняли в экспедицию Вулли, с которой юноша провёл четыре сезона (сезон 1929 года он пропустил из-за аппендицита)…
Агата слушала рассказ Макса и думала о том, что он похож и на её брата Монти – своей серьёзностью, щепетильностью в делах и нетерпимостью к мнению других, если оно противоречило его собственному. И на Арчи – смелостью, даже некоторым безрассудством. Как она потом выяснила, Макс мог выпить (хотя никогда не расстраивал Агату безудержным пьянством). Этому он научился в студенческие годы. С Арчи его роднило и то, что Макс умел приказывать и добиваться выполнения своих приказов.
