– Метта не прислуга, как вы изволили ее назвать. – В обманчиво мягком голосе Екатерины звучала стальная решимость. – Она моя кормилица. Когда я была ребенком, ей доверили мою жизнь, а это гораздо ценнее нарядов и безделушек. Будьте добры, немедленно пригласите Гильометту.
Меня окликнули по имени, и я выждала несколько мгновений, прежде чем ответить. Тем временем Екатерина попыталась умилостивить раздосадованную фрейлину:
– Хотя вы старше и мудрее меня, мадемуазель Бонна, я подозреваю, что и о вас в детстве заботилась кормилица, которой известны все ваши предпочтения…
– Да, – неохотно призналась Бонна д’Арманьяк и неуверенно продолжила: – Но я думала…
– …что моей кормилицы и след простыл? – мягко предположила Екатерина. – Как видите, моя верная Метта здесь…
Я вошла в салон и, склонив голову, почтительно опустилась на колени, старательно избегая гневного взгляда мадемуазель Бонны.
– Вот я и решила, что она, и только она, будет заведовать моей опочивальней, – решительно заявила принцесса.
Мне пришлось ущипнуть себя, чтобы вспомнить, что ей нет еще и четырнадцати. Я послала тихую молитву благодарности святой Екатерине. Ясно было, что именно она вдохновила это сочетание мягкости и упрямства в своей тезке.
Екатерина подавила зевок и устало сказала юным фрейлинам:
– Я утомилась, а завтра у нас много дел. Королева, похоже, наняла половину мастеров Парижа, чтобы подготовить меня к жизни при дворе. Мне потребуются ваши глубокие познания модных нарядов и дворцового этикета. А теперь я желаю вам доброй ночи и прошу не забывать Агнессу де Бланьи, ведь она станет одной из моих придворных дам.
Меня охватила жалость к робкой Агнессе, которую увлекли за собой четыре фрейлины, воодушевленные возможностью провести целый день за выбором одежды и драгоценностей. Их возбужденная болтовня не стихала даже на лестнице. Бонна д’Арманьяк, осторожно приблизившись к Екатерине, понизила голос до шепота. Я тактично отошла к камину, чтобы подогреть створоженный поссет, но мой острый слух легко уловил суть разговора.
– Ваше высочество, после монастыря вам потребуются не только советчицы в выборе платьев. Двор живет сложной, запутанной жизнью. Ошибиться очень легко. Королева оказала мне огромную честь, поручив помогать вам и наставлять вас, так же, как мой отец помогал и наставлял дофина.
– В этом я ничуть не сомневаюсь, – вздохнула Екатерина, разглядывая Бонну, а потом продолжила с неоспоримой, истинно королевской уверенностью, которой научить невозможно: – Разумеется, я буду благодарна вам, мадемуазель, так же, как дофин благодарен вашему отцу. Но вынуждена напомнить вам то, что королева объявила сегодня вечером при дворе – и о чем вы, по-видимому, забыли. Мне, единственной незамужней дочери короля, по праву принадлежит титул госпожи Франции. Вряд ли вы желаете нарушать протокол, обращаясь ко мне просто «ваше высочество». Желаю вам доброй ночи. Кстати, не забудьте оставить ключи от ларца.
Позже я узнала, что ключи от ларца были равноценны знаку высокого поста Бонны. Прикрепленные к богато изукрашенной цепи-шатлен, они висели на поясе у главной фрейлины. Бонна д’Арманьяк на миг замешкалась, затем отцепила их и бросила на столик.
– Как пожелаете, принцесса. Доброй ночи.
– Доброй ночи, мадемуазель Бонна, – ответила Екатерина без тени улыбки на раскрашенном по придворной моде лице, полускрытом полями роскошного головного убора.
Дочь графа д’Арманьяка проделала один из своих тщательно выверенных реверансов и поспешно вышла, бросив на меня злобный взгляд и не потрудившись закрыть дверь. Повинуясь кивку Екатерины, я направилась к двери. На винтовой лестнице раздались торопливые шаги: должно быть, Бонна задержалась в надежде подслушать, о чем мы будем говорить. С мрачной усмешкой я убедилась, что единственный звук, дошедший до ее ушей, был стук дерева о дерево.
– Значит, мне следует обращаться к вам «госпожа», ваше высочество, – спросила я, совершенно запутавшись.
– Нет, Метта, оба титула мне ни к чему, – хихикнула Екатерина и, подумав, добавила: – Ты звала меня «маленькой госпожой», если я шалила, а ты на меня сердилась.
– Не припомню, чтобы я на вас сердилась, ваше высочество. Вы всегда были послушным ребенком, да и сейчас вы сущее дитя.
Она удивленно приподняла бровь.
– Вы, может быть, не знаете, ваше высочество… – сказала я, подходя к камину, чтобы налить теплый поссет в серебряный кубок. – Пока вас здесь не было, случилось много неприятностей. По приказанию герцога Бургундского фрейлин королевы, в том числе и мадемуазель д’Арманьяк, схватили и отправили в тюрьму Шатле. Говорят, с ними ужасно обращались, а чернь над ними всю дорогу измывалась. Неудивительно, что ваша главная фрейлина не любит людей низкого происхождения, вроде меня.
Екатерина пристально посмотрела на меня и заметила:
– Видишь, Метта, ты уже мне полезна. Кто другой рассказал бы мне об этом?
Я поставила кубок на столик и начала вынимать шпильки, скреплявшие тяжелый головной убор принцессы.
Она досадливо потерла красную отметину там, где обруч впился в чело, затем взяла кубок в ладони и отпила глоточек.
– А теперь я расскажу тебе то, чего ты не знаешь, Метта. Мадемуазель Бонна недавно обручилась с герцогом Орлеанским – с тем самым, за которого должна была выйти Мишель и который женился на нашей старшей сестре Изабель. Я ездила на их свадьбу, когда мне было пять лет. К несчастью, Изабель умерла родами два года спустя. Я молилась за ее душу, но не плакала, потому что почти ее не знала. Королева пришла в ярость, узнав об обручении Бонны. Оказывается, Луи не допускает ко двору свою жену Маргариту, ненавидя ее за то, что она дочь герцога Бургундского. Поэтому, когда Бонна выйдет за Карла Орлеанского, она станет третьей в порядке старшинства после королевы и меня.
Как ни быстро распространяются новости по дворцу, этот слух пока не достиг ушей прислуги. Нынешний герцог Орлеанский был племянником короля, наследником убитого любовника королевы. Военная и политическая поддержка графа д’Арманьяка пошла на пользу Орлеанской ветви рода Валуа, и предстоящий брак послужит укреплению связи родственников Бонны с королевской семьей. С Бонной д’Арманьяк следовало считаться, и я опасалась, что, отдав предпочтение мне, Екатерина необратимо испортила с ней отношения.
Я наклонилась к принцессе, чтобы расстегнуть тяжелый воротник, расшитый драгоценными камнями. Она поставила поссет на столик и, поднеся руку к моей щеке, коснулась пальцами длинного шрама, рассекшего скулу.
– Этот след оставил герцог Бургундский, когда ты бросилась меня защищать, – тихо сказала она. – А Бонна еще смеет сомневаться в твоей порядочности!
– Боже милостивый, неужели вы это помните?! Вы же тогда совсем малюткой были.
– Такое не забывается! – воскликнула она. – Жуткий лик герцога Бургундского до сих пор преследует меня в кошмарах.
