В доме Сюзи и Кена было рождественское утро.
Сюзи как раз заканчивала телефонный разговор с Мариной.
— Спасибо за подарок! Как всегда — лучше всех! Ты единственная, кто покупает мне сережки. Кен всегда компенсирует отсутствие вдохновения тем, что покупает мне кучу золота. Да если я надену его, меня тут же ограбят.
Марина рассмеялась, радуясь первому проявлению рождественского тепла, не навеянного алкоголем.
— Спасибо за книги, Сюзи. Мне уже больше никто не покупает книг.
Она ничего не сказала о кулинарной книге с низкокалорийными рецептами, которую мать подарила ей утром.
— Не за что. Я купила тебе все те книги, которые хотела прочитать сама, поэтому можешь отдать мне их, когда прочитаешь!
— Да когда тебе читать, Сюзи, если у тебя столько всяких дел?
Наступило короткое молчание. Уж не сболтнула ли я чего лишнего, подумала Марина. Когда Сюзи снова заговорила, голос у нее был другой.
— Если задуматься, ты права. Что ж, может, я приму новогоднее обязательство больше времени уделять самой себе. А уж я-то точно знаю, чем буду заниматься в это время. — Она хихикнула. — Ну да ладно, надо бежать. С Рождеством, Му! Не ешь много! Привет маме и папе! Пока!
Марина с ужасом подумала о том, что ее только что подразнили некой тайной и тут же отняли, прежде чем она успела схватить суть. Хотелось бы ей иметь секреты, которыми можно было бы так же манипулировать. То есть помимо тех, которые имеют отношение к пище. Рождественский день показался ей необычайно длинным.
Сюзи положила трубку и окинула взором свой дом, в котором обычно царил безупречный порядок. Вокруг остались следы великого побоища, которое случается в это время: куски оберточной бумаги, точно мертвецы, валялись на полированном паркетном полу; на мраморных кофейных столиках разбросаны открытые коробки с играми, в которые еще не играли; возбужденные дети вырывали друг у друга пульт управления телевизором; муж пребывал в счастливом забытьи, слушая в наушниках «Тристана и Изольду»; стены, покрытые золочеными, преувеличенных размеров рождественскими открытками с репродукциями классических картин, как будто кричали на нее; ни одна не была подписана, но на всех отчетливо выступали имена и адреса отправителей; закрытая кухонная дверь сиреной призывала ее к дню рабства; чертов Ноэль Эдмондз[11]демонически улыбался ей из больницы, где, как ни жаль, он не был пациентом.
— Да замолчите вы все! — закричала она на Элис и Фредерика.
В комнате стало тихо.
— Спасибо.
Она благодарно улыбнулась, но до глаз улыбка не добралась. В знак протеста двойняшки бросились наверх, чтобы открыть там коробки с шоколадными конфетами. Сюзи запретила матери покупать их, что оговорила особо.
Кен моргнул и слабо улыбнулся, дав понять, что отреагировал на вспышку, однако наушники не снял. Сюзи собралась было закричать на него — каков эгоист, с каким удовольствием устроился в этой домашней зоне военных действий, но тут зазвонил телефон. Она сняла трубку и ответила ровным бодрым голосом:
— Алло! С Рождеством!
Услышав голос на другом конце, она повернулась так, чтобы Кен не мог видеть ее лица.
— А что это ты вдруг сегодня решил мне позвонить? — прошипела она.
— Просто хотел сказать, что люблю тебя и твой подарок на мне.
Он с удовольствием провел пальцем по часам. Как только магазины снова откроются, он их тотчас продаст и получит передышку, а вот за это он действительно ей благодарен.
Его мягкий приветливый тон смягчил гнев Сюзи. Она заговорила вполголоса, как и подобает любовнице:
— Дэвид, милый, я тоже тебя люблю, но нам надо быть осторожными, а то Кен что-нибудь заподозрит.
Дэвид удержался, чтобы не рассмеяться. Он работал с Кеном каждый день. Тот никогда ничего не заподозрит. У него нет ни воображения, ни глубины чувств, необходимых для того, чтобы подозревать или не на шутку тревожиться по поводу того, что у его жены интрижка с коллегой или приятелем. Он заговорил голосом, который одна из его любовниц сравнила с голосом Ричарда Бартона.
— Дорогая, как тебе мой подарок?
Сюзи вспомнила о довольно дешевом браслете, который развернула еще утром в ванной. Она попыталась скрыть разочарование.
— Да, очень красиво, Дэвид, очень. Мне он понравился.
Дэвид, как настоящий плут, тотчас почувствовал, что ее восторг явно наигранный, однако продолжал в том же духе.
— Я сразу же вспомнил о тебе, как только увидел его, — задорно продолжал он, думая о продавце на Оксфорд-стрит, который размахивал грязной коробкой, полной «качественных» золотых украшений по подозрительно низким ценам.
— Кто это, Сюзи?
Сюзи в ужасе вздрогнула, почувствовав на спине руку Кена. Она резко обернулась к нему, еще крепче стиснув трубку, но быстро взяла себя в руки — результат опыта, накопленного за полгода интрижки.
— Это Дэвид, дорогой. Звонит, чтобы поздравить нас с Рождеством. Хочешь сказать ему пару слов?
— Да нет. Пожелай ему от меня всего наилучшего.
Кен исчез на кухне, и она услышала, как он открывает жестяную банку. Сюзи разрывалась между продолжением приятной запретной беседы с Дэвидом и желанием закричать на Кена, которому было хорошо с самим собой.
— Ты меня слушаешь, Сюзи? — послышался в трубке шепот Дэвида.
Кен ненадолго получил отсрочку.
— Прости, милый, Кен тут крутился. Что ты сказал?
— Я говорил тебе о нашей работе, о том, что мы готовы провести эксперимент на человеке…
— Ах, да.
Сюзи огорчила столь неромантическая перемена темы.
— …и я подумал о твоей приятельнице Марине.
— О Корове Му? А она-то тут при чем? Ты же слышал, что она сказала, — таблетки для снижения веса есть не будет, в легкую жизнь не верит.
Сюзи уловила жесткую, неприятную нотку в своем голосе, которую раньше не замечала. Все дело в том, что она не хочет, чтобы у Марины были какие-то отношения с ее любовником. На кону некое равновесие, нечто сложное и хрупкое, что может не выдержать вторжения еще одной участницы, какова бы ни была ее роль, какой бы крепкой ни оставалась дружба.
Хотя предупреждение и не прозвучало, Дэвид услышал его и притормозил. Можно и подождать.
— Да просто пришла в голову такая мысль, вот и все. Ладно, поговорим об этом, когда увидимся.
Он знал, что сказал то, что нужно, и это сработало. Она ухватилась за эти слова.
— Когда? Где? Как насчет послезавтра? Я скажу Кену, что иду в спортзал.
Дэвид помучил ее, раздумывая, как ей показалось, целую вечность. На самом деле ему было интересно узнать, успела ли эта женщина в его постели разгорячиться. Наконец он дал ей ответ, с которым ей легче будет пережить рождественский кошмар.
