Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
С первых дней революции в большевистской идеологии было принято разоблачать «врагов народа» и «антисоветских элементов». Показательные процессы и сфабрикованные доказательства были в порядке вещей во время Гражданской войны. Люди привыкли верить в то, что тайные враги пытаются сорвать великий советский эксперимент. После Первого и Второго московских процессов, организованных Сталиным в августе 1936 года и январе 1937 года и нацеленных на старую большевистскую гвардию, тетя Светланы Мария Сванидзе писала в своем тайном дневнике:
17 августа 1937 года
Душа пылает гневом и ненавистью. Их казнь не удовлетворит меня. Хотелось бы их пытать, колесовать, сжигать за все мерзости, содеянные ими… Продавцы Родины, паразиты на теле партии! И их так много!
Ага, они хотят уничтожить все победы революции, все наше общество, убить наших мужей, наших сыновей…
Без конца исчезают люди с именами, которые годами были нашими героями, занимали большие посты, которым доверяли и много раз награждали. Они превратились в наших врагов, предателей человечества, продававших и покупавших все… Как мы могли пропустить все это?!
Мария Сванидзе верила во все эти злодейства, пока ее саму не арестовали.
21 декабря Мария и Александр Сванидзе стали первыми членами семьи Светланы, которые попали в лапы НКВД.
По словам Анастаса Микояна, Сталин относился к Александру Сванидзе как к брату. Он был заместителем председателя правления Внешторгбанка СССР с 1935 года, а до этого — торговым посланником в Германии. В апреле Сталин приказал новому главе НКВД Николаю Ежову (предыдущий глава Генрих Ягода в это время ждал расстрела) начать чистку во Внешторгбанке.
21 декабря Павел и Женя Аллилуевы принимали гостей у себя дома. Мария и Александр были у них, а после окончания праздника вернулись в свою квартиру в соседнем подъезде. После полуночи в дверь позвонил их сын Джоник, названный так в честь американского писателя Джона Рида, автора «Десяти дней, которые потрясли мир». «Маму и папу арестовали! — закричал он. — Они увезли ее прямо в нарядном платье!» Сестру Александра Марико тоже арестовали, так же как и брата Марии. Джоник, товарищ Светланы по играм в Зубалово, вскоре исчез.
У Светланы в голове не укладывалось, что дядя Алеша и тетя Мария могли оказаться «врагами народа». Она считала, что они стали «жертвами такой страшной ошибки, в которой даже сам отец не смог разобраться». Все в семье были перепуганы и пытались передать Сталину какие-то сообщения через Светлану. Когда она их пересказывала, Сталин говорил: «Что ты повторяешь все, что тебе скажут, как пустой барабан!» Он приказал девочке перестать «адвокатствовать».
Александр Аллилуев, сын Павла и Жени, рассказывал историю о том, как Мария сумела передать его матери письмо из тюрьмы. Оно было написано на обрывке рубашки: «Женя, ты не представляешь, что здесь делается. Я уверена, что Сталин ничего не знает об этом. Я прошу тебя о милости — пожалуйста, расскажи ему». Ничего не сказав мужу, Женя перепечатала письмо Марии и отдала его Сталину. Его ответ был холодным и сдержанным: «Женя, я прошу тебя больше никогда не подходить ко мне с письмами наподобие этого».
Летом 1938 года дядя Павел часто бывал в кремлевской квартире, надеясь вымолить прощение для Сванидзе. Подавленный, он сидел в комнате Светланы или у Василия, глубоко вздыхал и ждал Сталина. Сын Павла Александр считал это совершенно бесполезным: «Сталинская широкая сеть стукачей бесперебойно поставляла доносы. В нее постоянно попадали старые большевики и представители высшего военного эшелона, которые могли быть потенциальными соперниками вождя. Как ужасно это ни звучит, люди были разделены на категории. Бесполезно было просить за тех, насчет ликвидации кого Сталин сам лично распорядился.»
* * *
Вскоре чистка добралась и до армии. Павел был заместителем командира танковой дивизии. Первого ноября Павел приехал с отдыха из Сочи, пришел на работу и узнал, что большинство его коллег арестовано. Тогда ему стало плохо.
Его жене Жене звонили с работы мужа и спрашивали, чем она накормила его на завтрак. Когда Женя приехала в больницу, Павел был уже мертв. Все стояли вокруг в ужасе, когда она рвала на нем одежду. Женя искала дырки от пуль, потому что муж говорил ей: «Если они придут за мной, то я застрелюсь».
У Павла на самом деле и раньше были сердечные приступы. Так что, возможно, это была естественная смерть, если можно назвать естественным то давление, которое человек выдерживает в такие страшные времена. Павла похоронили на Новодевичьем кладбище, туда его тело отвезли на пушечном лафете в сопровождении почетного караула. Хотя Сталин позвонил Жене, чтобы выразить свои соболезнования, на похороны он не пришел, заявив, что там очень легко организовать покушение на него. Вспоминая об этом, сын Павла Александр назвал эти слова «хорошей отговоркой».
Другие члены семьи пытались вымолить пощаду для своих родных. Дедушка Сергей часами ждал на диване в кремлевской квартире, пока Сталин не приходил рано утром. Сталин прогонял старика, потешаясь над ним. «Вижу, вы пришли меня повидать. Точно, точно», — Сталин повторял выражения, которые все время использовал дедушка Сергей.
Бабушка Ольга злилась на своего зятя: «Что бы где ни случилось, все-то он знает». Ольга была права: Сталин и вправду знал все. На кунцевской даче или в своем саду в Сочи, он часами сидел на террасе над бумагами, зажав в руке синюю ручку. Глава НКВД Ежов предоставил ему 383 «альбома», где содержались имена 44 тысяч предполагаемых жертв. Сталин просматривал эти списки и выбирал тех, кого пора «пустить в расход». Несмотря на огромный объем работы и свое пристальное внимание к деталям, вождь находил время на это занятие.
Муж Надиной сестры Анны, Станислав Реденс, был арестован вскоре после смерти Павла. 19 ноября Реденс приехал из Казахстана, где занимал должность наркома внутренних дел. Светлана знала его как своего дядюшку Станислава, полного жизни и кипучей энергии, доброго к детям. Она совсем не знала его как человека государственного. Будучи председателем ГПУ Украинской ССР, он принимал участие в чистках начала тридцатых годов, но теперь, занимая большой пост в НКВД, сам стал мишенью. 22 ноября Реденс был арестован. Как и многие другие, он стал жертвой жестокости, в которой сам принимал участие.
По всей видимости, Сталин сам организовал для тети Ани свидание с мужем в Лефортовской тюрьме. Он был готов лично гарантировать свободу и жизнь их детей, если только Реденс сознается в своих контрреволюционных преступлениях. Анна передала это предложение мужу, но он не принял его, сказав, что никаким обещаниям Сталина верить нельзя. Сталин одобрил смертный приговор своему родственнику, и Реденс был расстрелян 20 августа 1941 года (Во всех других источниках указано, что Реденс был расстрелян зимой 1940 года. — Прим. пер.)
С Анной и детьми ничего не случилось. Ей даже позволили сохранить за собой квартиру в знаменитом «Доме на набережной», хотя обычно жен арестованных офицеров оттуда выселяли. Тем не менее, Анне было запрещено встречаться со Светланой и Василием в кремлевской квартире, хотя она могла бывать у них в Зубалово.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 144
