Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
— Не беспокойся, вкусные, — ответил я.
— Будут несладкие — пеняй на себя, — чуть изменив угрозу, проговорил Данни.
— Не беспокойся, сладкие, — ответил я.
Когда до конца отведённого на отдых часа оставалось семь минут, Данни Запфер объявил, что это предел, ждать больше невозможно, и даже если миссис Бейкер ещё не вернулась, мы всё равно заслужили наши пирожные. Мы всем классом ринулись в школу — как лавина, как смерч, как цунами — через две ступеньки, на третий этаж, к двери…
И замерли.
На полке, в развороченной коробке с остатками пирожных, посреди кремового месива стояли Калибан и Сикоракса. Стояли на задних лапах, а в передних держали кусочки румяных, кругленьких, воздушных профитролей. Крысы крутили мордами, перепачканными ванильным кремом и сахарной пудрой. Их плешивые животы тоже были измазаны кремом. И длинные голые хвосты тоже.
В этот момент подошла миссис Бейкер и заглянула в помещение поверх наших голов. Крысы оскалились и клацнули жёлтыми зубищами.
А миссис Бейкер неожиданно закричала:
— Пади на вас все жабы, гады, чары Сикораксы! Багряная чума вас задави! К чертям идите!
Последнее проклятие я, кажется, тоже видел у Шекспира, но как-то не догадывался пристегнуть его к предыдущим.
Сикоракса и Калибан прекрасно поняли, куда их послали. Они торопливо выбрались из вязкого крема и перепрыгнули на батарею. Затем мы услышали, как они лезут вверх по трубам, топочут по потолку и — тишина.
Долгая, ничем не нарушаемая тишина.
Потом Мирил повернулась ко мне.
— Ты всё равно должен нам профитроли.
— Десять день, — подхватила Мей-Тай.
— Десять дней? — переспросил я в ужасе.
— Три недели мы тебе уже давали, — заявил Данни Запфер. — Теперь десять дней, не больше.
— Десять дней, — повторил я.
— Мистер Вудвуд, что ж вы всё повторяете? Это не тот случай, когда «повторение — мать учения», — заметила миссис Бейкер. — Принимайтесь-ка за уборку.
И я принялся.
Что же мне так не везёт-то?
* * *
Обычно неделя перед Днём благодарения выдаётся полегче остальных. Все живут ожиданием лишних двух выходных, праздничного обеда и футбольного матча между командами Сиоссета и Фармингдейла.
Но в этом году неделя оказалась непростой. Во всяком случае, для меня.
И тянулась она долго.
Во-первых, все почему-то решили, что Калибан и Сикоракса сожрали пирожные по моей милости. Нет, не почему-то, это Мирил виновата. Это она три дня кряду шептала за моей спиной всякую несусветицу — даже знать не хочу, что она там напридумывала.
Во-вторых, когда в среду после уроков я получил от мистера Гольдмана текст для предстоящей репетиции Шекспировской труппы, выяснилось, что мне предстоит играть Ариэля в «Буре». Вообще-то Ариэль — дух. Но многие считают, что Ариэль — фея. И вообще — женская роль. И встаёт вопрос: пристало ли семикласснику Камильской средней школы играть фею? Особенно после того, как он себя уже скомпрометировал, оказавшись — по прихоти мисс Вайолет-на-шпилистых-шпильках — в хоре среди сопрано.
— Мистер Гольдман, может, не стоит? Ну как я буду играть Ариэля?
— Держи костюм, — сказал он и вручил мне жёлтые, цыплячьего цвета рейтузы, тонкие-тонкие, то есть, в сущности, колготки, да ещё с перьями на… ну, короче, вы догадываетесь, куда можно пришпандорить перья на колготки.
В-третьих, меня обязали принести в класс ещё двадцать два пирожных. Когда в разговоре с отцом я заикнулся об авансе — нельзя ли, мол, получить трёхнедельный аванс на школьные завтраки? — он поднял меня на смех.
— Тебе надо в комики податься! — проговорил он между приступами хохота. — Иди в напарники к Бобу Хоупу. И поезжайте вместе во Вьетнам, в Сайгон, перед солдатами выступать.
— Я вообще-то не шучу, — пробормотал я.
— Нет, шутишь, — возразил отец. — Никто из моих детей, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, не просит денег вперёд.
— Ладно, пошутил.
— То-то!
В-четвёртых, когда я сказал Мирил, что вряд ли добуду пирожные до следующей среды, она посоветовала особо об этом не распространяться. А когда я сообщил ей, что мой отец — скряга, потому что только что заключил выгодный контракт с «Империей спорта», а мне даже монетки лишней не даёт, она почему-то расплакалась.
Честное слово!
— Мирил, да не реви! Всё не так ужасно. Я попробую раздобыть пирожные вовремя…
— Дурак ты, — сказала она сквозь всхлипы. — Ничего не понимаешь.
После этого она замолчала и до конца дня ни с кем не разговаривала.
В-пятых, во вторник, то есть накануне той среды, когда кончался срок, отведённый мне на добычу профитролей, в класс пришёл мистер Гвареччи и спросил у миссис Бейкер, что такое «клеврет». Она поинтересовалась, для чего ему это нужно, а он сказал, что в кабинете у него сидит брат Дуга Свитека и привели его туда за то, что он обозвал мистера Лудему «клевретом».
Миссис Бейкер посмотрела на меня в упор…
Ну а в-шестых… В-шестых, наступило утро среды, и я вошёл в класс с пакетиком, где лежали жалких пять пирожных — больше купить на те деньги, что родители давали мне на неделю, не удалось. Вошёл и понял: мне конец. Но пытался доказать, что, если разделить пять штук на всех, получится почти по четвертинке. Это же лучше, чем ничего!
Мирил замотала головой.
— Ты — труп, — изрёк Данни Запфер.
И я не стал с ним спорить. Помереть даже лучше, чем напялить цыплячьи колготки с белыми перьями сами знаете на чём.
Но вдруг… Помните поговорку: свет в конце туннеля? Чтоб его увидеть, не обязательно умирать. Иногда он просто вспыхивает и развеивает самый чёрный мрак. Внезапно, без всякого повода.
Представьте, приходим мы с большой перемены, а в углу на полке стоит коробка. Длинная такая коробка из булочной Гольдмана. А в ней — двадцать четыре пирожных! Румяных, кругленьких, с ванильным кремом!
— Мистер Вудвуд вас просто разыграл, — сказала миссис Бейкер. — Угощайтесь.
И мы не стали ждать повторного приглашения.
* * *
Когда мои одноклассники разъехались по своим храмам, миссис Бейкер спросила:
— Как вы считаете, мистер Вудвуд: в «Буре» счастливый конец?
Я ответил, что счастливый. Наверно, потому, что моя собственная история с пирожными только что закончилась так благополучно.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
