Пять
5 метров… 3… 2… Мотоцикл замедляется и мы всего в нескольких метрах от пропасти. Я готовлюсь к падению, еще не вполне осознавая, что вот-вот умру.
Тут происходит нечто невероятное: я слышу звук тяжелого удара и меня бросает вперед, потому как мотоцикл неожиданно врезается во что-то и полностью останавливается. Кусок металла повредившегося от взрыва моста торчит вверх – он попал между спицами нашего переднего колеса.
Я в полном шоке сижу на мотоцикле. Я медленно гляжу вниз и сердце у меня обрывается, когда я замечаю, что вишу над обрывом, над краем пропасти. Подо мной ничего нет. В десятках метрах под собой я вижу белый лед Гудзона. Я удивляюсь тому, что еще до сих пор не упала.
Я поворачиваюсь и вижу, что вторая половина моего байка – коляска – все еще на мосту. Бен, который смотрит вниз так же ошарашено как я, все еще сидит в ней. Он потерял шлем где-то в пути и его щеки покрыты сажей и обожжены взрывом. Он смотрит на меня, затем в пропасть, затем снова на меня, не веря своим глазам, как будто поражаясь тому, что я еще жива.
Я понимаю, что его вес в коляске – это все, что удерживает меня на краю и не дает упасть. Если бы я не взяла его с собой, сейчас я была бы уже мертва.
Мне срочно нужно что-то сделать, пока мотоцикл не перевернулся окончательно. Медленно и осторожно я стаскиваю свое ноющее тело с сиденья и взбираюсь на коляску, прямо на Бена. Затем я перелезаю через него, встаю ногами на асфальт и медленно тяну на себя байк. Бен видит, что я делаю, вылезает и начинает помогать мне. Вместе мы втаскиваем висящее над пропастью колесо, и теперь мотоцикл снова стоит на земле в безопасности.
Бен смотрит на меня своими большими голубыми глазами, он выглядит так, будто только что прошел войну.
– Как ты узнала, что впереди бомба? – спрашивает он.
Я пожимаю плечами. Почему-то я просто это знала.
– Если бы ты не нажала на тормоз тогда, когда ты это сделала, мы были бы мертвы, – говорит он благодарно.
– Если бы ты не сидел в коляске, я была бы мертва, – отвечаю я.
Замечательно. Теперь мы оба обязаны друг другу.
Мы смотрим в пропасть. Я поднимаю глаза и вижу машины охотников за головами где-то вдалеке – они уже подъезжают к другому берегу реки.
– Что теперь? – спрашивает он.
Я лихорадочно оглядываюсь вокруг, взвешивая наши шансы. Снова смотрю на реку, которая совершенно белая от снега и льда. Смотрю вниз по реке, в поисках других мостов или переездов. Ничего нет.
В этот момент я понимаю, что нам нужно сделать. Это рискованно. Честно говоря, это скорее всего приведет нас к смерти. Но попробовать нужно. Я дала себе клятву. Я не могу опустить руки. Невзирая ни на что.
Я запрыгиваю обратно на мотоцикл. Бен следует за мной, усевшись в коляску. Я надеваю шлем и открываю забрало, развернувшись в направлении, откуда мы приехали.
– Куда ты едешь? – кричит Бен. – Нам не туда!
Я не обращаю на него внимания, мчась по мосту обратно на нашу сторону Гузона. Переехав мост, я поворачиваю налево на Спринг-стрит, направляясь в сторону Катскилла.
Я помню, как приезжала сюда с папой в детстве – там была одна дорога, которая вела прямо к обрыву реки. Раньше мы там рыбачили, подъезжая к самому обрыву и даже не выходя из грузовичка. Помню, меня поражало, что можно подъехать прямо к воде. И теперь в моей голове созрел план. Очень, очень рискованный план.
Мы проезжаем мимо маленькой заброшенной церковки и кладбища по правую руку: из снега торчат надгробия, как и в любом городе Новой Англии. Удивительно, но сейчас, когда весь мир разграблен и разрушен, кладбища остаются целыми, как будто не тронутыми. Как будто мертвые правят миром.
Мы подъезжаем к развилке дороги, и я поворачиваю на Бридж-стрит и съезжаю вниз с холма. Через несколько кварталов я подъезжаю к руинам огромного мраморного здания «Грин Каунти Корт Хауз», все еще украшенного гербами, поворачиваю налево на Мэн-стрит и мчусь вниз по тому, что когда-то было сонным речным городком Катскиллом. По обеим сторонам стоят магазины, выжженные остовы машин, обвалившиеся здания, выбитые окна и покинутый транспорт. В поле зрения нет ни души. Я мчусь вниз по самой середине Мэйн-стрит мимо не работающих без электричества светофоров. Как будто я бы остановилась, если бы они работали.
Я проезжаю руины почты слева и объезжаю гору обломков, оставшихся от жилого дома, который, должно быть, развалился в какой-то момент. Улица спукается с холма, петляет и сужается. Я проезжаю мимо заржавевших каркасов лодок, выброшенных на берег и развалившихся. За ними располагаются огромные изъеденные строения, которые раньше служили топливными складами, круглые, метров тридцать в высоту.
Я поворачиваю налево в сторону портового парка, который теперь зарос сорняком. Слева на табличке написано «Причал». Парк подходит прямо к реке и единственное, что теперь отделяет нас от воды, – это несколько валунов с просветами между ними. Я нацеливаюсь на один из этих просветов, опускаю забрало и разгоняю байк на полную. Сейчас или никогда. Сердце бьется у меня в груди со скоростью света.
Бен должно быть понял, что я собираюсь делать. Он сидит прямой, как стрела, в ужасе вцепившись в борты коляски.
– СТОЙ! – орет он. – ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!
