— Вы такой красивый, — говорил он. — Позвольте просто вами любоваться. Будь моя воля, я бы возил вас по выставкам и показывал. И за это лупил бы деньги.
Престарелая маникюрша Забабыскина стала заводилой задорнейшей полуночной викторины «Карманный бильярд»: сидя на пестром половичке в окружении желторотых старшеклассников, она обсуждала превратности оральной любви — без использования предохранительных средств и контрацептивов.
Политическое вещание доверили бойкому журналисту Гондурасову (высланному из Ирана за шпионаж в пользу Чехии). Мелко тряся булавочных размеров маковкой с жидкой пуховой опушкой, он вещал: слоны размножаются медленно (он сам это видел), а мыши плодятся быстро (что каждому известно), поэтому, дабы сохранить поголовье великанов с бивнями, надо уничтожить популяцию хвостатой мелюзги. И пояснял: есть народы, которые плодятся быстро, а есть, которые к размножению относятся ответственно, их приходится подталкивать в койку демографическими законами и материальным поощрением и вообще — стимулировать рождаемость принудительным искусственным оплодотворением (что опять-таки свидетельствует о приверженности научному прогрессу)… Ему вторил некогда опальный, а теперь назначенный консультантом Душителева по проблемам национальной безопасности историк-конфликтолог (так он просил его называть) Вермонтов, прибывший из многолетней эмиграции и сразу взявший под контроль половину вечернего вещания. Лейтмотив его вклиниваний в самые разные передачи был: евреев турнули из Египта, Месопотамии и прочих дальних недальновидных стран слишком поздно, а турки обошлись с армянами чересчур лояльно, но сами процессы изгнания и резни чужаков следует признать легитимными и позитивными, поскольку некоренные отщепенцы всегда встречают в штыки прогрессивный настрой титульных, то есть законно проживающих на колонизированных пространствах предыдущих завоевателей. Новая пропагандируемая Вермонтовым идефикс обосновывала необходимость каленым железом выжигать колхозные и городские рынки, где хозяйничают приезжие из дальних областей, зато привечать пункты приема стеклотары, куда стекаются для освоения навыков торговли деклассированные элементы из близлежащих ночлежек (об этом начинании, способном возродить былые купеческие династии, конфликтолог, последователь Ключевского, Пестеля и Столыпина, сочинил объемистый трактат «Триста лет врозь» и теперь зачитывал из него пассажи в передаче «Без протокола — значит и без прокола»).
Татуированный, освобожденный и доставленный под конвоем из мест лишения свободы рецидивист Назонов (досрочно выпущенный за примерное поведение — на нарах он никого не прикончил, тогда как в мирной жизни зарезал семерых) повествовал об успешной борьбе стражей правопорядка с преступностью и агитировал безоговорочно доверять милиции и вкладывать сбережения в созданную им и его подельниками (совместно с министерством внутренних дел) кассу взаимопомощи «Караул»… Полуграмотный, доучившийся в школе лишь до пятого класса диск-жокей Чухно-Валдайский, ухитрявшийся повелевать танцульками сразу в семи ночных клубах и пяти дискотеках (в связи с чем увенчал себя самовольно присвоенным титулом «король богемы»), призывал бдительных завсегдатаев злачных мест сообщать по «телефону доверия» обо всех замеченных ими случаях чрезмерных ресторанных трат и наиболее крупных выигрышах в казино, при этом не забывал добавить: доносы и прочие письменные обращения в налоговую инспекцию следует строчить по возможности без орфографических ошибок…
Трудовому воспитанию молодежи была посвящена документально-хроникальная перекличка ремесленных училищ «Забить болт», ее попеременно осуществляли потомственный сапожник Шилов и сменявший его почетный слесарь-сантехник Мылов. Грудникам и сосункам предназначалась пятнадцатиминутная «Детская неожиданность», ее проворили актриса Аглая Страшенная и сенатор Никодим Стервятников.
Особое внимание уделялось религиозной морали. Утреннюю «Проповедь с Нагорной» (вечером она повторялась для детей под названием «Сказки дядюшки Ирода», а ночью транслировалась уже под тайтлом «Изыди, то есть отзынь!») читал смахивавший на короля треф батюшка Гермоген Кликушин (в миру Иван Потустороннев), он же проводил увлекательнейшие розыгрыши лотерей в рамках учебно-познавательной дисциплины «Бог не фраер. Школа начинающего крупье» и давал инструкции в сумасшедше популярной «Антологии карточных фокусов», призванной готовить будущих участников мирового чемпионата по бриджу.
— В письмах вы спрашиваете: что значит — поступать по-христиански? — шмелиным басом гудел священник-иллюзионист и отвечал, почесывая подбородок массивным золотым крестом, висевшим на его шее изнуряющей веригой. — Объясняю. Рядом с моей обителью обнаглевшие безбожники открыли ларек дешевого сельхозинвентаря. И составили конкуренцию моему табачному киоску. Я шепнул друзьям, тем, что приходят замаливать грехи: краж, убийств, взяткодательств — и они, помолясь, шарахнули по вражьему гнезду из гранатомета… Устранили нечистых… Изгнали торгующих…
Разухабистое концертно-развлекательное попурри «Педагогика на грани» выкамаривали на паритетных началах глава департамента транспортных перевозок Аркадий Секвестров (надо было видеть этого круглолицего курносца в пестром жилете) и его гражданская жена, разряженная в пух (в буквальном смысле — в куриный, лебяжий, утиный) лидерша партии нимфенисток Оксана Евпаториева. Прикольно было лицезреть ужимки, перемигивания и улыбочки, которыми напропалую обменивались пролазы, обучая взрослых и детей премудростям сокрытия порочных любовных связей и то и дело ссылаясь на мнение по этому поводу Ницше, Песталоцци и Сцеволлы, при этом глава транспортного ведомства нежно называл свою партнершу «Чудо в перьях» и расцеловывал ее унизанные кольцами и браслетами руки, а несушка в ответ норовила ущипнуть возлюбленного ниже спины и за гульфик… Для публичных свиданий этим двоим предоставляли прайм-тайм, то есть лучшее, наисмотрительнейшее время, поэтому от желающих участвовать в чинимом казуистическом бесстыдстве отбоя не было. В смой шалман штатные любовники тянули блещущих галстуками с золотой нитью и запонками от Версаче приятелей-чиновников, беспринципных политиков и богатеев-банкиров. О чем только ни судачили сиятельные долдоны, чего только ни морозили, какую заумь и хренотень ни пороли! Пели то под балалаечные переборы, то под виолончельные всхлипы, то под мурлыканье якобы приглашенного из Англии квартета (на деле составленного из безработных таджиков): о прибавках к зарплате, об остановленной инфляции, о бескорыстной помощи пенсионерам, о бесплатных лекарствах, о добровольном страховании квартир, а если кто-нибудь из спевшегося синедриона оказывался занят (к примеру, отправлялся с руководителем кабинета министров на шашлык) — румяный паяц и пушистая хохлатка звали совместно побезумствовать, побрякать-повякать и поголовотяпствовать владельцев модных бутиков, производителей паленой водки и поддельной обуви, менеджеров рекламных агентств. Дельцам больше пристало бы торчать за прилавком или в лавочке, обвешивать или обмеривать, но история и государство, мало изменившиеся со времен Карамзина и Радищева, распорядились так, что сладкоголосые завывалы неотлучно находились на подмостках власти и у кормила закона, а поскольку лысый, нос картошкой, полуприказчик-полуклерк Секвестров руководил еще и отправкой и отгрузкой за рубеж не только сахарного песка и нефтепродуктов, но и хоровых коллективов, ведал транспортировкой театральных декораций, реституционных перемещенных ценностей, то и пребывал в постоянном окружении актеров, художников, солистов и, естественно, на всю катушку пользовал имидж и славу знаменитостей для поддержания недосягаемой замкнутости своего телесалона, в свою очередь, пушистая напарница напропалую позировала, обнимаясь со звездами, богатеями и чинушами, и вкручивала им (и, соответственно, зрителям) заветные чаяния: о необходимости скорейшего допущения женщин в проект переброски северных рек на юг, в курортные зоны, и подключении их (не водных артерий и не курортных областей, а подруг-баядерок) к международным переговорам касательно экстрадиции пойманных за границей жуликов — с тем, чтобы нечестивцы давали отступные на лапу не только мужчинам-преследователям, но и оберегающим домашние очаги домохозяйкам. (За проявленную заботу солидарные женщины, согласно расчетам клуши, должны были поддержать ее партию на выборах). Парный конферанс вертопраха и ветреницы (и подобострастные реплики угождающих им подлиз) сплетались в завораживающую словесную какофонию, причастные и деепричастные обороты повисали в воздухе, взблескивая нарядными елочными украшениями, занавешивали сознание мишурой, а то и отделяли от смысла произносимого — тяжелой гардиной, каркас сквозного сладкозвучия скрипел и прогибался, но выдерживал, дальнейшее нанизывание велеречивых надругательств над речью — окончательно запутывало, сбивало с толка замороченного зрителя. Млея от собственных лихих пассов и выкрутас, транспортник и нимфеточница иногда не позволял присутствующим произнести ни звуки и шушукались, миловались или концертировали без помех часами. Никто не смел их перебить, приглашенные приходились им по сути подчиненными…
