— Господи, я думала, что мы скоро ее похороним, когда приехали сюда…
Он нежно коснулся ее щеки.
— Я понимаю…
— А как ты узнал, что мы здесь? — вдруг спросила Кэсси.
— Я приехал в магазин и увидел, что Бак держит фронт. Он мне все и рассказал.
— И ты сразу же поехал сюда, — сказала она восхищенно.
Он обхватил ее обеими руками ее за талию и повернул к себе. Его глаза были серьезны.
— Я никогда не намеревался сблизиться с тобой или твоей семьей. Но, кажется, я уже стал ее частью.
— Я рада, — улыбнулась Кэсси.
— Только мои интересы отнюдь не братские, — добавил он.
Выражение ее лица заставило Джона пожелать, чтобы они очутились сейчас в более уединенном месте. Он опустил глаза на ее нежные губы. Но прежде чем успел поддаться этому безумному импульсу, дверь открылась, и в комнату вошел доктор в сопровождении высокого темноволосого мужчины.
— Мисс Пил, это профессор Бартон Кроули, — сказал доктор. — Он будет оперировать вашу маму завтра утром.
Кэсси тепло пожала профессору руку.
— Рада с вами познакомиться. Это просто чудо! Мы и не знали, что существуют гранты на операции.
Джон послал мужчинам предостерегающий взгляд. Но он напрасно беспокоился.
— Мы всегда можем найти способ выйти из критического положения, — сказал доктор с улыбкой. — Профессор Кроули учит нас новым техникам удаления опухолей. Это большая удача, что он оказался здесь, когда вы прибыли. Он работает в клинике Джона Хопкинса, — добавил он со значением.
Джон наклонился к Кэсси:
— Это один из самых известных госпиталей на Востоке.
Она неловко рассмеялась.
— Извините, — сказала она профессору. — Я мало знаю о таких вещах.
— Она работает в магазине, — объяснил Джон. — Единственная поддержка в семье. Ей приходится заботиться о своей матери и приемной сестре. А ведь она сама почти еще ребенок.
— Не надо представлять меня образцом добродетели, — пробормотала Кэсси. — Я просто люблю свою семью. Вы действительно думаете, что сможете помочь маме? Наш местный доктор сказал, что болезнь уже далеко зашла.
— Да, это так. Но предварительное обследование показало, что опухоль захватила только одну долю правого легкого. Если ее удалить, а затем провести курс химиотерапии и облучения, то есть надежда, что мы сможем продлить ей жизнь.
— Пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах.
— Она была очень взволнована, когда я говорил с ней, — улыбнулся доктор Кроули. — Сказала, что беспокоится больше о своих дочерях, чем о себе самой. Редкая женщина.
— Верно, — согласилась Кэсси. — Мама всегда заботилась о других, а о себе забывала. Она одна воспитала меня, без всякой помощи, а это было нелегко.
— Из того, что я вижу, моя юная леди, — сказал хирург, — она продела очень хорошую работу.
— Спасибо, — Кэсси смущенно опустила глаза.
— Значит, так, — перешел на деловой тон Кроули, — сначала мы ее прооперируем. А когда узнаем, насколько далеко распространились метастазы, тогда поговорим еще. А сейчас советую вам немного отдохнуть.
Доктор и хирург вышли из комнаты.
— Было бы у меня сейчас одеяло, — мечтательно протянула Кэсси, глядя на кресла с прямыми спинками. — Сидя я еще спать могу, но в больницах всегда так холодно ночью.
— Сидя?
— Я всегда спала здесь, когда маму забирали в больницу. — Она кивнула в сторону задремавшей Селены. — Мы обе. Хотя она маленькая, и ей легче в них устроиться.
Джон был поражен. Можно сказать, это был его первый непосредственный взгляд на то, как живет весь остальной мир.
— Пожалуйста, не смотри на меня так, — сказала она. — А то я чувствую себя неловко. Ну и что, что у меня мало денег? Зато есть другие ценности.
Он нахмурился, пытаясь представить, что бы это такое могло быть.
— У меня есть мать, которая посвятила мне всю свою жизнь. У меня есть маленькая названая сестренка, есть крыша над головой, еда и, спасибо тебе, хорошая работа без всяких Тарлетонов. У меня даже есть машина, которая возит меня на работу и обратно.
— Я бы не стал называть этот убогий механизм ценностью, — проворчал Джон.
— И я бы не стала, если бы имела такую машину, как у тебя, — улыбнулась Кэсси. — Просто я хочу сказать, что у меня есть то, чего многие люди лишены. И я счастлива.
У нее не было ничего. Буквально ничего. Но она перечисляла все ее «ценности», словно она была богаче, чем принцесса. Джон имел все, но его жизнь была пуста. Богатство и власть не делали его счастливее.
— Ты думаешь о том, что по-настоящему у тебя нет своей собственной семьи, — угадала Кэсси, глядя на его нахмуренное лицо. — Но у тебя она есть. Мы — я, мама, Селена — твоя семья… — Она смутилась и замолчала. — Конечно, нам особенно нечем похвастаться…
Джон обнял ее за плечи и притянул ближе.
— Я никогда не оценивал своих друзей по их чековой книжке. Характер — вот что главное.
Кэсси почувствовала облегчение. Он был так близко… Ее сердце ускорило свой ритм.
— Ты нравишься мне такой, какая ты есть, — сказал он, нежно поцеловав ее, прежде чем отпустить.
— Что ты делаешь! — воскликнула она, когда он подошел к Селене и, взяв ее на руки, направился к двери.
— Я хочу, чтобы моя маленькая сестренка переночевала в нормальном месте. Ты тоже можешь присоединиться.
Кэсси растерянно заморгала.
— Джон, я не могу себе этого позволить…
— Если я еще раз услышу это, то начну ругаться. Ты же не хочешь, чтобы я ругался при ребенке?
Ребенок сладко спал и не мог слышать их. Но он считал своим долгом поступить благородно, и она сдалась.
— Ну, ладно. Но ты должен пообещать вычесть стоимость мотеля из моей зарплаты, не то я останусь здесь, и Селене придется услышать, как ты ругаешься.
— Договорились, — улыбнулся Джон.
Операция, которая началась рано утром, продолжалась несколько часов. Селена сидела рядом с Кэсси и держала ее за руку.
— Я не хочу, чтобы мама умерла, — твердила она как заклинание.
— Мама не умрет. Ей станет лучше. Я обещаю, — успокаивала девочку Кэсси и молилась, чтобы это не оказалось ложью.
Джон ушел, чтобы справиться об операции. Вернулся он, широко улыбаясь.
— Им удалось удалить все части опухоли. Она занимала целую долю легкого. Но они надеются, что твоя мать поправится и начнет жить полной жизнью.
— О боже! — Кэсси прижала к себе Селену. — Она поправится!
Селена обхватила ее своими маленьким ручонками.
