Книга Перехлестье - Алена Алексина

Увы, завтра наступило как–то слишком уж быстро. Даже сон не успел присниться! Казалось, только Лиска прикорнула, только прижалась щекой к тощей подушке, как уже Багоев глас воззвал из тьмы:

— Эй! Ты чего, уговор забыла?

Дверь в кухаркины хоромы распахнулась, на пороге возник хозяин с лучинкой в руке. Соня зажмурилась от яркого сияния огонька и села, прячась под одеялом.

— Дрыхнет! — ужаснулся мучитель. — Она дрыхнет! А скоро рассветёт. Мигом на кухню и за горшки!

— Иду, иду…

Он поставил светец на сундук и исчез. Девушка, позевывая и ежась, оделась, мысленно проклиная того, кто выдумал платья с длинными просторными юбками. Интересно, этот эстет хоть раз пробовал целый день ходить, путаясь ногами в подоле? Кстати, с первой зарплаты нужно будет купить обувь, а то кроссовки могут вызвать нездоровый интерес у здешней публики… А еще штаны. Крепкие такие штаны. Ибо наряжать такую тумбочку, как Василиса в пышные юбки — есть издевательство над честью и достоинством.

Вообще нынешнее утро принесло одно только разочарование. Как же Васька надеялась, что проснется в своей комнате! Проснется и первое, что увидит — уголок отклеившейся полоски обоев, так давно напоминавший ей о несовершенстве мира и собственной забывчивости, благодаря которой она никак не могла зайти в хозяйственный магазин и купить клей. Увы. Ни тебе привычных обоев с бабочками, ни электронного китайского будильника возле дивана, ни телевизора. Бе.

И вообще, все тело, после ударного труда, совершенного накануне, ныло и болело. Состояние организма было такое, словно Лиска все–таки спасла, если не вселенную, то какой–то маленький, но очень погибающий мир. Причем спасла, закрыв собственным дородством.

Когда же золотая работница, поглощённая размышлениями, пришла на кухню, там уже жарко полыхала печь. А в огромной кадушке, опустившись в деревянные недра едва не по пояс, Зария месила тесто. Ну или тесто засасывало Зарию… было не совсем понятно.

Ну-с, посмотрим, что тут у нас? Широкий передник Васька надела привычным движением и тут же ощутила сногсшибательное дежавю. Сколько дней ее жизни начинались так? Несчётное количество! И вот теперь, попав в незнакомый мир, она занималась тем же, чем позавчера и вчера (неужели, вчера? а кажется, будто вечность прошла) — приступала к привычной работе повара. Хм.

Однако на поверку, работа оказалась не такой уж и привычной — ни тебе чугунных сковородок, ни кастрюль с микрокапсулированным дном, ни тёрок. Это не говоря уж об электрической плите. То, что в условиях современности занимало пять минут, здесь требовало вдвое больше времени и сил. Мало того, окинув глазами содержимое кладовой, Лиса вообще пришла в ужас. Из знакомых круп всего и было — горох, фасоль да чечевица, а что такое вот это — розовое, похожее на семечки граната?

Плюс, конечно, овощи. Капусту, морковь, свёклу, лук с чесноком, кухарка, конечно, опознала. Но все остальные корешки вид имели самый инопланетный. Ну, кто вот скажет, что это — голубое и в отростках? Девушка покрутила в руках диковинный корнеплод. Во, попала… Пока она удивлялась, в кладовку заглянул Багой и рявкнул:

— Ты чего в кэлахай вцепилась, как собака в кость? Работать будешь или нет?

Ну, хоть название теперь знает… Она бросила непонятный плод обратно в корзину и засучила рукава. Ладно, придется разбираться в процессе.

Не мудрствуя лукаво, было принято решение обойтись нынешним утром меньшей кровью, то есть сделать луковый суп, капусту в кляре и тушёные свиные рёбра. Кстати, Василису особенно удивило обилие всевозможного мяса. Она как–то привыкла к тому, что в ее реальности мясо — самый дорогой продукт после элитной рыбы типа сибаса и стерляди, здесь же оно, судя по всему, не считалось пищей людей высокого достатка.

Зато пряности и мука были на вес золота. Это стряпухе доходчиво объяснил Багой, возникавший рядом всякий раз, когда она совалась в мешок с мукой, или брала щепоть специй. С последними, кстати, оказалось проще всего — поварское чутьё не подвело, а скромность ассортимента всё упростила.

Надо заметить, поначалу хозяин и строгий цензор ходил за новой работницей по пятам, пытаясь отпускать замечания и задавать вопросы, но потом совершенно растерялся, ибо абсолютно не понимал производимых действий. Мало того, Багой впал от творящегося на его глазах безобразия в транс и даже не пытался протестовать — сидел в уголке, закрыв лицо руками, и качал головой. Судя по всему, он уже видел, как его харчевню с проклятьями покидают последние самые стойкие и верные посетители. Посидев в глубоком шоке, корчмарь, наконец, поднялся и ушел в зал. Видать понял, что в противном случае нервы не выдержат.

Пока Василиса священнодействовала, Зария–таки сумела вырваться из трясины теста, и захлопотала у плиты, водружая на нее огромный чайник. Лиска едва вспомнила, как драила его накануне, так сразу расхотела есть. А ведь… на кухне впервые вкусно пахло!

— Ты что–то приготовила? — спросила она помощницу.

— Ты же вчера вечером сказала, что надо сделать на завтрак… слово которое я не запомнила.

— Сырники?

— Да, сырники… Но я не знаю, что это и сделала блины.

— Так ты умеешь готовить? — удивилась Василиса. — А почему тогда тут было… все это?

И она широким жестом обвела ныне сверкающую кухню.

— Вся эта грязь, вонь? Почему?

— Я делаю, что приказывают, — тихо, не поднимая головы, ответила девушка. — "Приготовь харч" и "сделай сырников" — это совершенно разные просьбы.

Удивительное дело, в голосе девушки не прозвучало и тени насмешки или ехидства. Она и правда привыкла жить так, как приказывали, делать то, что требовали. Словно автомат! Не задумываясь, не проявляя себя.

Василиса пристально посмотрела на чернушку, пытаясь понять — что же с ней не так? Что–то странное было в девушке, вот только что? Впрочем, Васька быстро выкинула из головы лишние мысли и принялась за готовку. Следовало отрабатывать содержание и место ночлега. Удобное и уютное — ха–ха–ха… Плюс, конечно, хотелось денег. А ради зарплаты следовало расстараться.

Ну, да, конечно, умный человек привнес бы в этот отсталый средневековый мир реакцию ядерного синтеза. Василиса же могла поделиться только рецептами.