— Действительно! — воскликнула она шутливо-подозрительным тоном .
— А что, разве вы не влюблены?
— А вы… влюблены?
— Шутите? Мне эти неприятности не нужны.
Она, улыбаясь, разглядывала меня; контурный карандаш подчеркивал призрачный блеск глаз. Я протянула ей пачку «Кэмел».
— Закурите?
Немного поколебавшись, она вытащила из пачки сигарету.
— Ладно, покурю и побегу. Ворох юбок подгонять надо…
Я дала ей прикурить.
— Можно я буду говорить «ты»?
Она недоверчиво кивнула и посмотрела на меня хмурым оценивающим взглядом Бесполезное дело, она явно не испытывала восторга от предстоящей свадьбы.
— Чем ты занимаешься в жизни? — спросила она.
— Работаю на агентство «Родственные души».
Она снова рассмеялась и скрестила руки на байковой кофточке.
— Раньше меня бы это устроило, но сейчас я собираюсь выйти замуж. Она убрала прядь волос за ухо. — На самом деле это его желание, меня устраивает сожительство. А ты замужем?
Сохраняя верность своему сценарию, у меня не было другого выбора.
— Я — беспокойный дух. Мне нравится безалаберная жизнь.
Она запрокинула голову.
— Кому ты это рассказываешь…
— Когда выходишь замуж?
— 4 марта.
— У тебя еще есть время передумать.
Она усмехнулась.
— С моим прошлым… просто чудо, что нашелся желающий жениться на мне.
Настал момент моей излюбленной фразы:
— У нас у всех есть прошлое.
Она вдруг вся напряглась, и я произнесла:
— Выпьешь аперитив, лимонад?
— Нет, спасибо, я и вправду должна идти.
У меня оставался последний шанс.
— Я где-то тебя видела…
Неожиданно Сирена Батталья смерила меня взглядом и напрямик выпалила:
— Была проституткой?
Прикрыв глаза, я с притворной неопределенностью кивнула.
— В апартаментах? — не унималась она.
— В салоне «Карменчита», эксклюзивные массажные услуги.
Она похлопала меня по руке и сказала:
— Знаешь, это я угощу тебя капучино.
Я посмотрела на нее и почувствовала себя дерьмом.
— Спасибо, Сирена.
— На какой улице находится твое агентство?
— Улица Санта Винченци, — пробормотала я наугад.
— Может быть, я пришлю тебе приглашение на свадьбу.
— Я обязательно приду… и желаю тебе счастья.
— Может быть, самое плохое уже позади, — сказала она, надевая пальто на два размера больше.
— Возможно. — Я улыбнулась, стиснув зубы.
В квартиру Джильолы солнце никогда не проникало. Видимость света создавала светлая мебель; настольные лампы и торшеры стояли почти повсюду и горели в любой час дня и ночи. Возможно, именно поэтому она и сняла ее. Было три часа дня, а она только проснулась. Ей пятьдесят лет, у нее круглое, лунообразное лицо, которое она никогда не красит. Из полураспахнутого шерстяного халата выглядывало ее изнеженное тело, покоящееся на полосатом диване. Я уселась в кресло и закурила «Кэмел».
— Тебе следовало бы навещать меня почаще, — наставительно произнесла она.
Я улыбнулась и показала ей фотографию Сирены Батталья:
— Ты ее знаешь?
Маленькими ручками Джильола взяла фотографию и, постукивая трепетными пальцами по блестящей поверхности бумаги, ответила:
— Еще бы, это же Сирена.
Она лениво встала с дивана и налила себе виски.
— Пить хочешь? — спросила она, возвращая мне фотографию.
Я покачала головой.
— Что ты можешь сказать о ней?
Она еле заметно улыбнулась, стараясь не очень растягивать кожу лица.
— Эта девушка из молодых, да ранних. У нее были золотые времена, но потом она связалась с каким-то типом, который ее разорил. Я всегда говорю, успех — это начало беды…
— Она работала дома?
— Она работала везде, ничего не боялась. Наперекор всему, как лавина Короче, она была из тех, кто умел себя защитить. Потом она влюбилась в торговца наркотиками, который помыкал ею, ставил вот такие фингалы под глазами… После таких мужчин начинаешь ценить одиночество. — Джильола повернулась к включенному без звука телевизору. — Говорили, что она обожала всякие извращения.
Она рассмеялась, и мне стало спокойно. Каждый раз, когда меня достают извращенцы, я прихожу к Джильоле: она права, мне надо приходить к ней почаще.
— Ты помнишь моего водителя автобуса? Столько времени прошла..
— Как он?
— Кто его знает, должно быть, женился. Стоило мне его увидеть, и я таяла, как аспирин.
Она отхлебнула виски и снова рассмеялась, потом закрыла глаза и уронила голову на грудь. Я уже было подумала, не заснула ли она, но услышала ее хриплый шепот.
— Прошел слух, он пьет, чтобы забыться. Что за глупость… Я чем больше пью, тем больше помню.
Я стряхнула пепел в пепельницу в форме орхидеи.
— На днях я вспомнила Джосуе Маккаферри, он был единственным мужчиной, которы й хотел жениться на мне. Черт возьми, он всегда молчал, никаких интересов в жизни, как это говорят? Tabula rasa, нетронутый ум. Если от такого родить ребенка, точно получился бы какой-нибудь Форест Гамп. Да, хорошо, что я за него не вышла замуж.
— Кстати, о Сирене…
Джильола меня не слушала, а смотрела во все глаза на экран телевизора.
— Что за чертов мир, весь это бред платных специалистов, указывающих пальцем Вспоминают тех, кто убивает, скажем, отца, жену, а потом приходит какой-нибудь чудак, который объясняет нам, почему происходят те или иные вещи. Да нам-то какое до этого дело? Вон внизу на стене написали: Эрика и Омар против Аннамарии Францони — счет 2:1, как в футбольном матче.
Я не выдержала и рассмеялась.
— Моя бабушка, когда ей надоел мой дедушка, схватила заступ и напополам разрубила ему голову, как арбуз. И всего лишь небольшая заметка в газете. Да что там говорить, тогда были другие времена. Сегодня она стала бы знаменитостью.
Джильола взяла дистанционный пульт управления, выключила телевизор и бросила на меня молчаливый взгляд.
— Итак» Сирена… Она вышла из бизнеса?
— Кажется, да. Мой клиент хочет жениться на ней.
Джильола подалась вперед с бокалом в руке и прошептала:
— Джорджиа, она все рассчитывает. Это настоящая проститутка. Ты меня понима ешь? Возможно, этот дурак на ней женится, возможно, какое-то время все будет идти гладко, но потом она снова вляпается, потому что такие всегда вляпываются: это надолго, как цистит.
