— Красиво? — спросили они.
— Да, великолепно. И то и другое великолепно.
— А ты знаешь, что такое праздник Ханука? — поинтересовалась Гитл.
— Нет, а ты хочешь объяснить мне?
— Я скажу тебе только то, что можно, но… — Она приблизилась к моему уху и прошептала: — Если я скажу тебе, что такое Ханука, то смогу взять книгу из ящика домой?
— Нет, Гитл. Ты прекрасно знаешь, что твоя мама не хочет, чтобы ты читала дома на французском. Я буду держать эти книги здесь, но к твоему возвращению выберу несколько из них, согласна?
— Много, много книг? Ладно… Очень, очень давно, ОЧЧЧЕНЬ давно времени (мы вместе засмеялись) искали масло в погребе, но не нашли сколько нужно на много дней. Было очень темно для евреев. Но в конце концов нашли маленькую бутылочку масла, и этой бутылочки хватило, чтобы свет горел восемь дней. Поэтому Ханука длится восемь дней. Это было чудом. Знаешь, что такое чудо?
— Да, знаю.
— В Хануку мы ходим по домам, и собираем деньги, и на эти деньги покупаем конфеты для детей, волчки и много масла. Все девочки и мамы делают латкес и пышки с маслом. Знаешь, что такое латкес? Что-то вроде пирожков с картошкой, мне они очень нравятся. Когда латкес и пышки готовы, то моют менору, чтобы она блестела, а потом внутрь льют масло. А когда папы возвращаются из синагоги, они зажигают меноры и поют с мальчиками целых полчаса. Затем едят большое блюдо и все заправляют маслом. Играют на столе в волчки, и можно выиграть конфеты.
— Мадам! — крикнула Лея. — Иди сюда!
— Нельзя никому говорить! — предупредила меня обеспокоенная Гитл.
— Нет, нет, не волнуйся, — пообещала я ей.
— Мада-а-а-а-м! — завопила Юдис.
— Что случилось, девочки? — спросила я.
— Хая разбила мой дрейдл!
— Нет, — запротестовала Хая, — это неправда, мадам.
Зазвонил звонок, конфликты улеглись, девочки заторопились, всё и что попало — в школьные ранцы, далее бегом по лестницам и к автобусам. Класс опустел, он был замусорен, без волчков, без детей. На парте Хадассы валялся ее забытый рисунок, и повсюду — деревянные карандаши. Я подошла, чтобы взять листок. Вдруг захотелось украсть его. Я долго рассматривала рисунок. Мужчина с длинной бородой, закрученные пряди, свисающие вдоль висков, котелок, черная куртка до колен и белые чулки. Два других персонажа похожи на него, но без бороды и значительно ниже ростом. Затем женщина такого же роста, как мужчина, прямые волосы пострижены в каре и перетянуты широкой повязкой. Простая юбка и просторная одноцветная блузка, украшенная жемчужным ожерельем. Две маленькие девочки рядом с нею, в форменной одежде и колготках. В центре — Дасси. Я узнала ее по лаковым ботиночкам на толще сиреневого снега, ее волосы были коротко пострижены и украшены повязкой под цвет ее голубого пальто. Огромные хлопья снега и конфеты падали с неба.
Часть II
1
Рано утром по радио объявили об отмене занятий в школе из-за обильного снегопада. Многие дороги закрыли, и рабочие засыпали их грудами черного щебня. В домах, где радио было под запретом, зазвонил телефон. К восьми часам остров заполнили дети, они карабкались по крутым склонам, строили ледяные дорожки, снежные хижины, кухни, потайные комнаты. Неподалеку от сквера маленькая девочка с темными глазами переминалась с ноги на ногу, съехать, не съехать — у меня ноги совсем заледенели, — и вдруг приняла решение, забравшись повыше, села на свое голубое пальтишко и взвизгнула.
Когда рабочий день закончился и Лавка была закрыта, Ян и Шарль, укутавшись потеплее, направились к Плато-Мон-Руаяль. Скользя в январской темноте под обледеневшими проводами по узким тротуарам, Шарль рассказывал о рождественских праздниках и своих прогулках с Рафаэллой, а Ян о недавней поездке в Краков. Он был счастлив, что вернулся: соскучился. По Шарлю, по спорам в Лавке, по Майл-Энду, Утремону, зиме, своей квартире и здешней жизни.
— Ну вот, наконец-то пришли, — вздохнул Шарль, у которого ноги окоченели от холода.
Стоя на половичке, Шарль оторвал огромную сосульку, свисавшую с почтового ящика, и, позвонив на седьмой этаж, стал обсасывать ее. Открыв им, Рафаэлла прыснула со смеху, вырвала у Шарля ледышку, поцеловала его и предложила войти. Алиса, вышедшая из кухни в красном платье и розовом фартуке, подошла и подставила щечки. Положив пальто пришедших на свою кровать за неимением шкафа, она показала им каждую комнату, смеясь над собственным беспорядком, что выглядело странно. На кухне Алиса долго расхваливала балкон, хотя и узкий, но такой длинный, с видом на жестяной навес. Объяснила, что летом здесь получалась дополнительная комната, где умещались гамак, стол, все ее растения, проигрыватель, циновка.
— Это удобно, — весело сообщила им она, — я нахожусь на солнце до восьми часов, а смотреть, что делается на этих улочках, значительно интереснее телевизора!
В гостиной Шарль прижался к Рафаэлле, чтобы шепнуть ей в ушко несколько слов. Ян с интересом разглядывал хаос при свете свечей, искал ладан и обнаружил, что он горит в терракотовой ладанке. Гости, которым предложили сесть на подушечки, рассматривали комнату, углубившись в изучение двух книжных шкафов, набитых романами, журналами, школьными учебниками, разнообразными статуэтками.
— Настоящая коллекционерша, да? — отчеканила Рафаэлла. — Когда была маленькой, она собирала и сортировала по разновидностям пчел. Сегодня у Алисы есть коллекции старинной верхней одежды, летних платьев, декоративных лошадок, книг и растений. Вам известно, что она не пропускает ни одной городской распродажи? — усмехнулась она, подмигнув своей бывшей соседке по квартире.
Алиса, а следом за ней и Рафаэлла направились в кухню, чтобы попробовать соус, а скорее, чтобы поворковать. Девушки вернулись с двумя бутылками алжирского вина, цыпленком под арахисовым соусом и зеленью. Они сели рядышком, поджав ноги, одна сняла свои туфли на каблуках, другая прикрыла колени длинным платьем из красного трикотажа.
— Ян Сульский? Верно? — спросила Алиса. — А ты откуда?
Он ответил, протянув свой бокал Шарлю:
— Моя мать француженка, а отец поляк. Моя крестная жила в Па-де-Кале, и я проводил там каждое лето. Но я из Кракова.
Рафаэлла опрокинула свой бокал на скатерть, побежала в кухню, вернулась с солью, сто раз попросила прощения у Алисы, которая не придала случившемуся никакого значения.
— Ты приехал нынешним летом, так ведь? — продолжила хозяйка, протягивая сервировочную ложку Шарлю.
Поговорили о музыке, о кино, винах, увлечениях, новогодних праздниках, зимней рыбалке, ракетках, референдуме, столице, иммиграции и о коте Шарля, у которого недавно обнаружили СПИД. Вот почему у него лезет шерсть. И круглые кожные вздутия на шее. Поэтому его и рвет. Ничего не поделаешь. Мужчины спокойно доели приготовленные блюда, а женщины раскупорили вторую бутылку вина. В слабо освещенной сдвоенной гостиной Шарль и Рафаэлла придвинулись друг к другу и долго целовались. Ян поинтересовался детством Алисы, годами ее жизни в Африке, поездками в Испанию, Бразилию, изучением литературы. Он также доверился ей, рассказав о своей недолгой карьере пианиста, об увлечении Шопеном и своем отъезде.
