И, не дожидаясь ответа, он со всех ног бросился бежать по охваченным битвой улицам.
Пес и Медведь изо всех сил расчищали для него путь, но добраться до цели казалось невозможной задачей. Натиск Выдр достиг апогея, и Лука уже потерял столько жизней, что положение становилось угрожающим. Доставалось ему и от Респектокрыс. Они вряд ли замечали Луку, но их мотоциклы и бронетранспортеры то и дело наезжали на него. Единственным, кто весьма пристально следил за передвижениями Луки, был Главнокрыс, который словно бы преследовал какой-то личный интерес. Стремясь любой ценой остановить Луку, он хладнокровно стрелял в него, когда мальчику изредка удавалось избежать нападения сверху или увернуться от мотоцикла либо бронетранспортера. Всякий раз, как Лука терял очередную жизнь, сбитый тяжелой машиной, окаченный грязью с ковров-самолетов или расстрелянный Главнокрысом (за крысиным обличьем которого ему упорно виделся школьный недруг Ратшит), он возвращался к началу, с головы до ног обляпанный бетелем, яичной тухлятиной и помидорной гнилью. Время все утекало, а он по-прежнему торчал под навесом кондитерской, промокший, провонявший тухлыми яйцами, и, тяжело дыша, жаловался Никтопапе:
— Это какой-то кошмар. И почему эти Выдры такие агрессивные? Жили бы себе тихо-мирно и не трогали соседей.
— Может, они и жили бы тихо-мирно, — объяснил Никтопапа, — если бы Великокрысия не разрасталась так стремительно. Эти жуткие Боевые Крысы распространяются во все стороны, нарушая границы, захватывая территорию и стремясь подчинить всех себе. Если все пойдет таким путем, то вскоре весь Волшебный Мир будет удушен петлей избыточного уважения к порядкам Великокрысии.
— Может, оно и так, — вздохнул Лука, — но, если честно, когда оказываешься под таким натиском, трудно сочувствовать кому-то другому. Посмотрите, как досталось Псу с Медведем. Вряд ли они сочувствуют Выдрам.
— Иногда, — задумчиво, словно разговаривая сам с собой, произнес Никтопапа, — правильное решение заключается в том, чтобы не убегать от проблемы, а стремиться к ней.
— Но я и стремлюсь, — возразил было Лука и тут же замолчал. — Ну, конечно! Я понял, что вы хотите сказать. Дело не в золоченом шарике. Ведь проблема не в нем?
— По крайней мере, не в настоящий момент, — подтвердил Никтопапа.
Лука с подозрением уставился в небо. Там она летала на своем ковре-самолете, унаследованном от царя Соломона, Хам-Султанша, Волшебная Властительница Выдрии, повелительница небесных просторов. Выглядела она лет на шестнадцать-семнадцать, но действительный возраст ее, возможно, исчислялся тысячами лет, ведь именно столько живут все волшебные создания.
— Как ее зовут? — поинтересовался Лука.
Никтопапа просиял, совсем как Рашид Халифа, когда Лука проявлял математические способности.
— Догадался наконец, — сказал он. — Имя волшебного существа дает тебе власть над ним! Знай ты, как ее зовут, назвал бы ее по имени, и ей пришлось бы откликнуться. Увы, имен у нее десятки, если не сотни. И все, должно быть, ненастоящие. Мой тебе совет: сохраняй тайну своего имени. Если оно станет известно Волшебному Миру, кто знает, как им могут воспользоваться?
— А сами-то вы знаете ее имя, — нетерпеливо перебил Лука, — или только болтаете, чтобы скрыть, что оно вам неизвестно?
— Ого, да ты кусаешься! — лениво протянул Никтопапа, обмахиваясь панамой. — Острый на язык, хоть и малыш! Из тебя бы вышла та еще Выдра. На самом деле, — торопливо продолжил он, заметив, что Лука снова раскрывает рот, — я проделал серьезный анализ и сократил число ее возможных имен примерно до шести. Шесть попыток. Я почти уверен, что на одно из них она должна откликнуться.
— «Почти уверен» звучит не слишком убедительно, — подпустил шпильку Лука.
— У меня просто не было случая проверить свои догадки на практике, — с негодованием огрызнулся Никтопапа. — Почему бы тебе не испытать их и так решить все дело?
И вот Лука принялся выкликать имена, которые называл ему Никтопапа, одно за другим:
— Билкис! Македа! Саба! Кандака! Никола!
Девушка на ковре-самолете не откликнулась ни на одно из них. Никтопапа слегка пал духом и назвал еще несколько имен, но уже не так уверенно. Лука выкрикнул и их:
— Меро! Нана! Э-э… Как вы сказали?
— Калкиухтликю, — с сомнением повторил Никтопапа.
— Калки… — начал Лука и споткнулся.
— …ухтликю, — подсказал Никтопапа.
— Калкиухтликю! — выкрикнул Лука.
— Это означает «женщина в зеленой юбке», — гордо пояснил Никтопапа.
— Да мне все равно, что это означает, — возразил Лука. — Она не откликается, а значит, это опять не ее имя.
Лука совершенно пал духом. Никогда ему не выбраться из этого адского места, не добыть Огонь Жизни, чтобы спасти отца. Единственный отец, который у него остался, — это Никтопапа, да и то, скорей всего, ненадолго. Он и отца утратит, и его рокового двойника. Видимо, придется смириться с этой ужасной мыслью. С ним будет одна только мама с ее ангельским голосом…
— Я знаю, как зовут Хам-Султаншу! — выпалил Лука и, выскочив из-под навеса, крикнул звонко: — Сорайя!
Время остановилось. В воздухе замерли гнилые помидоры, бетельная жвачка, тухлые яйца. Крысы застыли, как на фотографиях. Выдры неподвижно стояли на своих боевых коврах-самолетах, а сами ковры повисли в безветренном небе. Даже Пес с Медведем и сам Никтопапа словно превратились в восковые фигуры. Во всем этом Безвременном Пространстве подвижными оставались только две фигуры. Лука смотрел, как к нему стремительно пикирует на Соломоновом ковре-самолете и приземляется прямо перед ним великая и ужасная Хам-Султанша Выдрии. Хотя, надо сказать, Лука не видел в ней ничего ужасного и вовсе ее не боялся. Ведь Волшебный Мир сотворил его отец, а потому, понятное дело, главной женщиной в нем и должна быть эта юная царица, которая носит имя его матери и играет самую важную роль в его и отцовской жизни.
— Ты назвал меня по имени, — сказала она. — Ты его правильно угадал, и от этого остановилось Время, так что вот она я. Что тебе нужно?
В жизни случается порой — не так часто, как хотелось бы, но случается, — что даже совсем юные находят нужные слова в нужный момент; правильное решение, как дар Божий, приходит к тебе именно тогда, когда ты в нем больше всего нуждаешься. Как раз такой момент и случился в жизни Луки. Он вдруг осознал, что, обращаясь к царице Выдрии, произносит те самые, нужные слова:
— По-моему, мы можем помочь друг другу, Хам-Султанша Сорайя. Я срочно нуждаюсь в вашей помощи, а взамен мог бы предложить вам идею, которая позволит выиграть это сражение.
Сорайя наклонилась к нему.
— Начнем с того, чем я могу помочь тебе, — заявила она поистине командирским голосом, отчего всегда довольно болтливый Лука онемел и только указал на золотой шарик над куполом Крыссовета.
— Понятно, — отрывисто сказала Сорайя Выдринская. — А потом, мой юный друг, ты, без сомнения, пожелаешь вернуться к Реке и продолжить свой путь?
