Западная Европа далека от Японии, а Россия поневоле оказалась соседом. Сибирский казак Владимир Атласов вызволил из корякского плена японца Дембэя Тотекау, представил его Петру I. Другой казак, Иван Козыревский, общался с японцами, составил «Описание Апонского государства». В свое время Козыревский просился в экспедицию к Берингу, но тот ему отказал…
Где море, там и горе. Между Россией и Японией пролегли воды и моря Великого океана. Водная среда сближает людей, народы, но, когда эта стихия показывает свой нрав, людям невмоготу, а иногда и смерти подобное случается.
Тот же казак, Иван Козыревский, доносил в челобитной, что в 1710 году, у берегов Камчатки разбилось небольшое японское судно, буса. Казаки спасли четырех японцев, решили вернуть их на родину. На следующий год «поделав суды, какие прилично», казаки отправились в плавание. Сначала высадились на острове Шумшу, потом перебрались на Парамушир, встретили местных жителей, айнов… Потом побывал Козыревский на всех Курильских островах и собирал ясак[28].
Но океан, когда гневался, не разбирал обличие и наречье своих обитателей-мореходов. Не миновал никого, со времен Дежнева и Беринга…
Японские мореходы строили небольшие, но добротные суда — «парусники». Ловили рыбу у своих берегов, торговали товаром, но только внутри своего государства. Центральные правители, бакуфу[29], издавали строжайшие указы, запрещали своим подданным строить крупные суда, покидать свою территорию. Тот, кто оставил свою страну, приравнивался к изменникам…
Но море не считается с указами и нравами. В декабре 1783 года, 13 дня, на небольшом судне 17 моряков из города Широко, отправились торговать в столицу Эдо. Все бы ничего, но на полпути они остановились передохнуть в бухте Семиоде, где уже стояло на якорях несколько десятков таких же судов. Время зимнее, океан то и дело бунтует. Ночью разыгрался жестокий шторм, суда потащило в разные стороны, навалило друг на друга. Соседнее судно с размаху ударило «Синсе мару» в корму, раскрошило на куски руль. А что такое парусник без руля в открытом море? Неуправляемый ковчег. Осталось предаться на волю Божию. Спустили японцы паруса, срубили мачту и вручили свою судьбу океану, надеясь на счастливый исход.
Семь месяцев испытывал их Нептун, на восьмом прибило ладью к Алеутскому острову Амчатка. Поспешно бросив якорь, пересели японцы в шлюпку, на берегу им махали руками люди.
Приветили японцев алеуты и русские промышленники с разбитого в этих местах судна.
Пока русские и алеуты угощали проголодавшихся японцев, океан взыграл, «Синсе мару» водило туда-сюда на якорном канате, который, на беду, перетерся о камни. Судно разбилось, и остатки его выбросило на берег…
Через три года русские из остатков своего бота и японского судна изладили новый бот и на нем добрались до Нижне-Камчатска. Оставшихся в живых шестерых иноземцев переправили в губернию, в Иркутск. Там-то Лаксман и познакомился с «начальником японского судна» Коодаю. Любознательный японский купец упросил российского путешественника взять его с собой в Петербург, «оказал желание узнать Российское государство». Обо всем этом естествоиспытатель и путешественник Кирилл Лаксман поведал в своем письме президенту Коммерц-коллегии Александру Воронцову и графу Безбородко…
Воронцов по этому поводу не раз имел обстоятельную беседу с первенствующим членом коллегии иностранных дел Александром Безбородко.
— Нынче оный Лаксман и приволок с собою того япони в столицу, — сообщал Воронцов при очередной встрече с Безбородко, — хочет употребить сей случай на пользу отечеству, завести с японцами знакомство с выгодою нашей торговле.
Воронцов протянул письмо графу Безбородко:
— Почитайте, граф, о чем печется Лаксман.
«Я ласкаю себя приятною надеждою, — читал вполголоса Безбородко, — что таковый первый опыт к заведению с японцами дружбы и торговли будет не безуспешным. А наипаче естли Ея И. В. нашей всемилостивейшей государыне, яко великодушнейшей покровительнице несчастных, благоугодно явиться подкрепить сие начинание высочайшим сообщением к японскому правительству и некоторыми подарками, состоящими в сукнах, камлоте, сафьяне и прочьи, каковые товары голландцы, приезжающие в Нанчисаки, меняют на круговое золото. Наши же купцы могут ежегодно выменивать японской чай, сарачинское пшено[30], шелковые и бумажные ткани, золото и прочее, у южных Курилов — на сукна, кожи, на бобровые и рысьи шкуры и прочее».
Безбородко вернул письмо:
— Про то мне Лаксман в сути то же прописывал. Свои доводы о выгоде торговой тщится. Это по вашей части, ваше сиятельство. Больше того, предлагает начальствующим в экспедицию назначить одного из своих сыновей, обретающихся на службе в Иркутске.
Воронцов, видимо, тоже подумал не только о выгоде торговли с Японией.
— Еще доносит оный Лаксман о неизвестном нам пути по реке Амур, без открытия коего российские владения на Тихом море не могут приносить должной пользы.
— Сие, граф, по ведомству Адмиралтейств-коллегии, — ответил Безбородко, ему несколько надоел затянувшийся Разговор, — да и снаряжать судно-то морякам предстоит. То все заботы графа Чернышева. А задумки Лаксмана толковые, надобно все обдумать и государыне-матушке доложить в свое время.
Такое время определилось осенью. Императрица одобрила затеянную экспедицию и поручила все произвести иркутскому губернатору Ивану Пилю.
«Случай возвращения японцев в их отечество, — гласил Указ императрицы губернатору Пилю — … открывает надежду завести с оным торговыя связи, тем паче, что никакому европейскому народу нет столько удобностей к тому, как российскому, в разсуждении ближайшего по морю расстояния и самого соседства… предусматривая могущую от того произойти пользу для государства нашего, возлагаем на попечение ваше план его произвести в действа, повелевая вам: для путешествия к Японии или нанять на казенный кошт у Охотского порта, одно надежное мореходное судно с искусным кормщиком и потребным числом работников и служителей, довольно в плавании искусившихся, наблюдая только, чтоб начальник оного был из природных российских».
Указ подробно излагал порядок отправки предполагаемой экспедиции, снаряжение, ее цели. Отправлялся вояж не только с дипломатическими поручениями.
Для сопровождения японцев выделить одного из сыновей означенного профессора Лаксмана… «имеющих познания астрономии и навигации, физические и географические наблюдения».
Для сношения с японским правительством надлежало в специальном письме описать благожелательное отношение к японцам в России и сообщить, «как они в российские области привезены были и каким пользовались здесь призрением, что с нашей стороны тем охотнее на оное поступлено, чем желательнее было всегда здесь иметь сношения и торговые связи с Японским государством, уверяя, что у нас всем подданным японским, приходящим к портам и пределам нашим, всевозможныя пособия и ласки оказываемы будут».
