Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
Тот сон не игра воображения, а воспоминания минувшего. Без малого двадцать лет назад шло по Неве строенное Кулибиным судно. И подобного судна на российских реках прежде не видано.
Была то еловая расшива с большой, толстой мачтой и высоко поднятым носом. Простая расшива, в каких по Волге товары возят. А невидаль в том, что у левого борта и у правого борта высокие гребные колеса. Они медленно крутятся – не поймешь, какой силой. Бурлаки бечеву не тянут, парус не поднят, гребцов нету, а идет расшива вверх по течению. Неторопливо, а идет, ялик с двумя гребцами еле за ней поспевает. Ветер встречный, волны идут поперек судна.
Когда поднимается на волне нос расшивы, видна бечева. А бурлаков нету. Креплена бечева к валу на расшиве. На том же валу и гребные колеса насажены. А другой конец бечевы за полверсты вверх по течению обвязан вкруг столба, поставленного на берегу.
Река сама несет расшиву, да не вниз по течению – тут чуда бы не было, – а против течения. Вода текучая на плицы[28]колес давит, и колеса крутятся. С колесами и вал, на который они насажены, вертится. А на вал бечева наматывается. И подтягивает расшиву к столбу, что на берегу за полверсты в землю вкопан. Как подойдет расшива к столбу, конец бечевы снимают да всю бечеву с вала на расшиве сматывают. И на ялике завозят ее снова на пол версты вперед, крепят конец на берегу.
Не быстрый ход, да ведь бурлаки-то тянут не шибче. Десять верст прошли от зари до зари – хозяин доволен. А тут на кулибинском судне тяжелый труд вода несет – не люди. Вот где выигрыш, вот о чем заботился Иван Петрович…
Неторопливо выходит из внутренних дворцовых покоев императрица и шествует к окну. Мимо Зимнего дворца идет судно. Императрица смотрит. И вельможи, что прежде мимо глядели, став вполоборота, скосили глаза – один глаз на судно, другой на государыню.
Императрица улыбнулась. И улыбнулись вельможи. Императрица помахала кружевным платочком – и высунулись из окон дворцовых, затрепыхались десятки платков.
Шла расшива против течения, против ветра, покачиваясь на крутой волне.
На расшиве же пребывали члены адмиралтейств-коллегий, комиссия для опробования судна.
И, завидев в окне императрицу, они сняли шляпы, низко кланялись и улыбались, показывая полное удовольствие.
Судно было комиссией одобрено.
Однако для установки в кунсткамере, наряду с прочими редкостями, самоходное судно по размерам было неудобно. Увеселительных прогулок по Неве в тот год не затевалось, и с новым умопроизведением господина Кулибина делать было нечего.
Пользы от него не предвидели: труд бурлаков был в те годы отменно дешев. А об освобождении бурлаков от лошадиной должности мечты у императрицы не было.
До времени Кулибин разговор о судне оставил. А время не приходило. Обстоятельства становились год от года все хуже. Императору Павлу до волжского судоходства дела вовсе не было. Император же Александр, вступив на престол, отдался высоким мыслям о благоденствии и славе России, а в мелочи не вникал.
Ехал Кулибин в Нижний за делом: построить новое самоходное судно и показать воочию его выгоду тем, кто возит товары по Волге, – судовщикам да купцам. Для того и взял вперед пенсию – на строение судна…
То потряхивает возок на ухабах, то вязнет он в грязи. Дурна дорога. Иван Петрович считает в уме – который раз! – сколько купцам будет денежной выгоды от самоходных судов. Только этим и взять можно. О тяжести бурлацкого труда разговор был бы совсем без пользы: то для купцов не великой важности дело. Выдюжит русский мужик – он могуч.
Едва внесли ямщики вещи в старый дом на Успенском съезде, едва открыли ставни и раскинули постель для совсем разболевшейся Авдотьи Васильевны, как Иван Петрович ушел со двора.
Не друзей отыскать, не родным местам поклониться – быстрым шагом спускался он к Волге. Развернул бережно укутанный в тряпицу прибор, который придуман и построен им в Петербурге перед отъездом, опустил его в воду и присел на берегу.
Прибор был для измерения силы речного стремления.
Сидел до темноты, записывал, что показывает прибор, считал.
А дома встретила испуганная служанка. Плохо, вовсе плохо Авдотье Васильевне. Послал Иван Петрович за лекарем…
Бедой началось житье нижегородское, тяжким горем. Умерла Авдотья Васильевна. Как занемогла в трудной дороге, так и не оправилась. Скончалась в тяжелых родах.
И стало Ивану Петровичу одиноко и немило в отечестве своем, в родном Нижнем Новгороде.
Казалось, что стареет, что болезни начинают одолевать, пришли думы о смерти.
Пишет Иван Петрович письмо старшему сыну, Семену Ивановичу, как перед смертью пишет. А что завещать? Труды неоконченные? Или заботу о применении к пользе общественной творений, за долгую жизнь свершенных?
Нет, такую ношу сыну не снести. И не по нраву Ивану Петровичу на чужие плечи класть свою заботу. Одно завещал Семену: пусть позаботится старший о младших, о восьми братьях и сестрах.
А свои дела самому справлять надо. Что успеет.
Много надо успеть. Неужто же судно водоходное не пойдет по Волге?
И от той мысли словно сил прибыло.
Выходит Иван Петрович из спаленки приземистого своего домика на Успенском съезде. Не нажил добра за долгую жизнь – дом беднее родительского стал.
Садится Иван Петрович за стол, перебирает бумаги. Ныне время не чертежам, не расчетам техническим, а расчетам купеческим. Доказать надо выгоду машинных судов.
И натягивает Иван Петрович сапоги на больные ноги, выходит из дому. Идет он к сыновьям купцов, которых знал в молодые годы, идет к судовщикам. Узнаёт цены за перевоз товаров по Волге и много ли нынче бурлацкой артели за путину платят. Заводит речь о судах машинных.
Работных людей вполовину менее против прежнего потребно будет, а переделывать суда на машинные не столь уж дорого.
Купцы на те речи Кулибина хмурятся: нет расчету. Бурлаков менее будет приходить в города, а они перед путиной и после расчета осеннего, почитай, главные покупатели в лавках приволжских городов. Мелкий торг в запустение придет. А с мелкого торга большой капитал собирается. Нет, не с руки.
И хозяева судов пользы для себя не видят. Старые расшивы еще крепки, годы прослужат. Расчету нет их ломать. Артели бурлацкие нынче не дорожатся – одна запросит побольше, другие ей цену собьют. Нет, не с руки новые суда заводить. Пользы не видно.
Ходит Иван Петрович по нижегородским улицам, не опираясь на палку. Нельзя стареть. Дел еще много. И заботы нынче такие, что приказным более под стать, разговорных дел мастерам, нежели механическому художнику.
Боятся уходить от старины нижегородские купцы. И дома их как были: строением мерзки, с дедовской мебелью, на стене часы с кукушкой, что полвека назад Иван Петрович им чинил. И мысли дедовские, медленные. И торг ведут по старинке. Пользы своей не видят. Может, казна увидит?
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 23
