— Расти, сын мой, я буду держать тебя в курсе государственных дел и накажу всех, кто обманывал меня и унижал тебя!
Агриппина втянула голову в плечи, как бы защищая шею от смертоносного лезвия кинжала. После нескольких мгновений полной растерянности она выгнула спину, разжала пальцы с длинными, выкрашенными черным лаком ногтями, и медленно подняла голову. Совсем как змея, об истинных размерах которой можно судить лишь когда она развернется во всю длину.
Она вышла, сопровождаемая Палласом, и направилась в комнату Нерона.
Я же отправился домой к Сенеке.
Он лежал на кровати полуголый, в одной набедренной повязке, подперев подбородок кулаками. Молоденький раб, совсем мальчик, с белым и гладким телом, которое он, вероятно, каждый день натирал пемзой, чтобы не росли волосы, делал хозяину массаж, от шеи до поясницы, засовывая ладони под повязку.
Мне хотелось поделиться с учителем тем, что я узнал и увидел.
Он улыбнулся мальчику и отослал его.
— Рыба, выброшенная на берег, бьется долго, — прошептал он.
— Но некоторым удается снова добраться до воды, — заметил я.
Сенека пожал плечами. На его взгляд, следует выждать. Но для этого я недостаточно мудр.
Я выслушал многих прорицателей и астрологов, предрекавших кровавые времена. Нас ждут зловещие перемены, утверждали они. Есть верные признаки этому. В боевые знамена легионов и преторианских когорт ударила молния, которая вдобавок сожгла солдатские палатки. Рой черных пчел появился над кровлей сената, устремился на какую-то женщину, облепил ее тело и пронзил его тысячами жал. Эта чья-то неверная жена скончалась прямо на месте. Свинья произвела на свет поросенка с когтями, как у ястреба. В тот же день родился мальчик с двумя членами — маленькое чудовище тут же удавили.
Я наблюдаю за Сенекой. Бесстрастное выражение на его лице сменяется улыбкой, он смотрит на меня с сочувствием.
— Нарцисс и Нел подкупили всех астрологов в Риме, — говорит он. — Знаки, которые посылают нам боги, поддаются расшифровке не легче, чем египетские папирусы. Те же, что ты мне описал, прозрачны, как язык Цезаря и Цицерона. Неверная жена, младенец-чудовище, гвардейцы-преторианцы, наказанные за то, что поддерживают Агриппину и Нерона… Стиль Нарцисса и Нела просто бросается в глаза!
Сенека встал и обнял меня. Подобные проявления дружбы с его стороны нечасты.
— Боги ленивы, Серений, — продолжил он. — Чаще всего они соглашаются с выбором людей. Они любят наблюдать, как люди бьются насмерть. На этой арене, которая называется жизнью, мы все — гладиаторы; они же — зрители на трибунах. Им решать, должен ли умереть побежденный и не толкнуть ли победителя в новое сражение. Подождем, Серений. Разделим с богами их лень и мудрость.
— Но речь идет о нашей жизни! — попытался возразить я.
— Плоть умирает, но дух живет, Серений. Так стоит ли бояться смерти?
— Я боюсь страданий.
— Выбери себе смерть сам, и тогда страдания будут не властны над тобой, — закончил он.
14
Император Клавдий не мог совладать со страданиями, искажавшими его лицо и сжигавшими плоть. Он стал их жалким рабом.
Все началось, когда я заметил отравительницу Лукусту, как всегда закутанную в черное покрывало. Вечером она вошла в спальню Агриппины и вышла оттуда поздно ночью. Пугливо озираясь, женщина прижимала к груди кошелек. Опасаясь за его сохранность, она старалась прикрыть добычу полами туники, чему очень мешал ее большой живот.
То была плата за злодеяние, за убийство императора, которое тот предчувствовал, постоянно повторяя: «Моя жизнь близится к концу». Он перестал назначать судей, потому что понимал, что не доживет до их вступления в должность, а пришедший после него все равно выберет новых.
Это выглядело странно, поскольку в то же время Клавдий продолжал готовить наказание для Агриппины и Нерона и каждый день призывал к себе Британика, показывая всем, что его родной сын и есть единственный и законный наследник. Однако в его взгляде, рассеянном и тусклом, сквозила обреченность: он знал, что побежден, и продолжал делать вид, что борется, лишь для того, чтобы не разочаровывать Нарцисса и Нела, чтобы не дать повергнуть себя без малейшей попытки сопротивления. Но когда он казался настроенным особенно решительно, его речи становились на редкость невнятными. Осмысленно звучали лишь слова о «близком конце». Уныние и отчаяние овладевали Нарциссом, Нелом и всеми, чья судьба была связана с судьбой императора и для кого гибель Клавдия означала их собственную смерть.
Император скончался четырнадцатого октября, проведя три дня в агонии.
Я был свидетелем всех этих событий.
Вечером, на обеде в императорском дворце, я видел, как Клавдий наклонился над тарелкой жареных белых грибов, золотистых и сочных, которые рабы только что поставили перед ним. Это было одно из его любимых блюд. Евнух Холат, в чьи обязанности входило пробовать подаваемую императору еду, взял, сколько влезло в рот, и подал утвердительный знак. Слуга снова наполнил тарелку императора.
Агриппина сидела на другом конце стола. Ее лицо, все последние дни искаженное судорогой, было спокойным. Она улыбалась.
Может быть, отрава Лукусты сегодня не понадобится? Однако у Агриппины очень странный, остановившийся взгляд. Она, не отрываясь, смотрела на супруга, который жадно глотал огромные куски грибов и урчал от удовольствия.
Холат между тем исчез. Или он тоже подкуплен Агриппиной? И выбрал в тарелке те грибы, которые не были пропитаны ядом? Должно быть, на сей раз она приготовила отраву, которая не портила вкуса грибов и действовала медленно. Тогда можно будет утверждать, что смерть произошла от естественных причин, ведь внезапная кончина всегда выглядит подозрительно.
Голос Клавдия прозвучал как-то приглушенно и неуверенно: он попросил вина из Сполето. Рабы принесли кувшин. Мне показалось, что он был наполнен кровью. Клавдий наклонил голову. Он любил пить прямо из сосуда, касаться напитка ноздрями, впитывая его испарения. Вдруг император откинулся назад и сжал левой рукой горло, как бы стремясь отрыгнуть нечто, что мешало ему дышать. Он пытался закричать, но только прохрипел что-то и повалился на бок.
Гости вскочили с мест, повернулись к Агриппине, которая просила о помощи богов, потом подошла к мужу и опустилась на колени, поддерживая руками его голову.
— Он жив, жив! — пронзительно закричала она, дрожа всем телом и, казалось, призывая богов удержать ее мужа на краю этой бездны.
Явились жрецы и принялись читать молитвы, умоляя богов избавить императора, равного Августу, от смерти.
Так прошло несколько часов.
Агриппина ходила по комнате взад и вперед, призывая присутствующих молиться во спасение прославленного и добродетельного императора. Вдруг тело Клавдия изогнулось, у него началась рвота и понос. Его организм, казалось, стремился очиститься от яда. Лицо Агриппины исказили растерянность и страх. Если Клавдий выживет, она погибла. И Нерон вместе с ней.
