— Трижды милости просим, и еще раз милости просим! В нашем городишке, Холден-Кроссинге, ой как нужен доктор! Любой доктор может проехать на этом пароме бесплатно, — добавил он и на какое-то время перестал отталкиваться шестом — достаточное, чтобы торжественно отсчитать три цента в ладонь Робу.
Роб посмотрел на монеты.
— А как насчет десяти центов?
— Вот черт, я и не знал, что лошадь — тоже доктор! — Когда он улыбался, то его красота становилась такой ослепительной, что производила отталкивающее впечатление.
У Холдена была крошечная хижина, сложенная из обтесанных бревен, обмазанных белой глиной. Хижина стояла на небольшом возвышении, выходящем на реку, возле сада и ручья.
— Как раз время ужинать, — заявил хозяин дома.
Скоро они ели ароматное жаркое, в котором Роб опознал репу, капусту и лук, но так и не смог понять, что там за мясо.
— Подстрелил сегодня утром старого зайца и молодого тетерева и положил обоих в котелок, — объяснил Холден.
Наполнив деревянные миски еще раз, они разговорились. Холден оказался деревенским юристом из штата Коннектикут. Юристом с большими планами.
— Как так получилось, что город назвали в вашу честь?
— Что значит «назвали»? Я сам его так назвал, — улыбнувшись, ответил он. — Я приехал сюда первым и организовал переправу. Всякий раз, когда кто-то приезжает, чтобы обосноваться здесь, я сообщаю ему название города. Никто пока не возражал.
По мнению Роба, бревенчатый дом Холдена не мог сравниться с уютными домиками шотландцев. Здесь было темно и душно. Кровать, которая стояла слишком близко к коптящему камину, покрывал слой сажи. Холден весело заметил, что единственное преимущество данного места состоит в том, что оно прекрасно подходит для дома; до конца года, заявил он, хижину снесут, а вместо нее возведут прекрасный дом.
— Так точно, у меня большие планы. — И он поведал Робу Джею о том, что здесь скоро появится: гостиница, универсальный магазин, со временем — банк. Он и не скрывал, что очень хочет уговорить Роба поселиться в Холден-Кроссинге.
— Сколько семей здесь живет сейчас? — спросил Роб Джей и грустно улыбнулся, услышав ответ. — Врач не сможет заработать на жизнь, если в его услугах будут нуждаться только шестнадцать семей.
— Разумеется, нет. Но скоро поселенцы сюда просто валом повалят. Отсюда и до самого Рок-Айленда здесь нет ни одного врача, зато есть много ферм, разбросанных по равнине. Вам нужно просто купить себе лошадь покрепче и быть готовым потратить немного времени на визиты к больным.
Роб вспомнил, как он расстраивался из-за того, что не может обеспечивать хорошее лечение в условиях перенаселенного Восьмого района. Но у данной местности были свои реалии. Он сказал Нику Холдену, что подумает над его предложением завтра.
Той ночью он спал на полу в хижине, завернувшись в стеганое одеяло, а на кровати храпел Ник Холден. Но храп не мог помешать человеку, который провел зиму в бараке с девятнадцатью пукающими и кашляющими лесорубами. Утром Холден приготовил завтрак, а Робу поручил вымыть тарелки и сковородку, заявив, что у него дела и что он скоро вернется.
День был ясным, свежим. Солнце уже светило немилосердно, и Роб распаковал виолу и сел на крупный валун в тени между задней стенкой хижины и первым рядом деревьев. Рядом с собой, прямо на валуне, он разложил ноты мазурки Шопена, которые так тщательно переписал для него Джей Гайгер, и начал старательно играть.
Примерно с полчаса он раз за разом проигрывал тему и мелодию, пока они не превратились в музыку. Подняв глаза от страницы, он посмотрел в сторону леса и увидел двух верховых индейцев, наблюдающих за ним из-за первого ряда деревьев. Его охватило волнение, потому что индейцы выглядели именно так, как их описывал Джеймс Фенимор Купер: это были мускулистые и худые мужчины с запавшими щеками и голыми торсами, их кожа блестела, как будто ее намазали маслом. Ближе к Робу стоял воин с большим крючковатым носом, в штанах из оленьей кожи. Его голый череп пересекала яркая полоска жестких и грубых, словно у животного, волос. В руках он держал ружье. Его товарищ был крупным мужчиной, таким же высоким, как Роб Джей, но более коренастым. У него были длинные темные волосы, перехваченные кожаной лентой, из одежды — набедренная повязка и обтягивающие кожаные штаны. Вооружен он был луком, и Роб Джей четко видел, что на шее у лошади висит колчан стрел, в точности как на рисунке в одной из книг об индейцах в бостонском Атенеуме.
Он не знал, не скрываются ли за ними, в лесу, другие индейцы. Если у них враждебные намерения, то он пропал, потому что виола да гамба — плохое оружие. Ему пришло в голову, что стоит возобновить игру, и он поставил смычок назад на струны и заиграл, но не Шопена: он не хотел отводить взгляд от них, чтобы посмотреть в партитуру. Не осознавая этого, он заиграл мелодию семнадцатого столетия, которую хорошо знал, «Cam La Vita Mia» Орацио Бассани. Он сыграл ее всю, от начала и до конца, а затем — еще раз, но до половины. Наконец он остановился, потому что не мог сидеть и играть целую вечность.
За спиной у него раздался какой-то звук, и он быстро повернулся и увидел, как в лес улепетывает рыжая белка. Когда он снова посмотрел на лес впереди, то испытал одновременно и облегчение, и разочарование, потому что индейцы исчезли. В течение нескольких секунд он еще слышал стук копыт их лошадей, но затем единственным звуком остался шорох ветра в ветвях деревьев.
Когда вернулся хозяин хижины, Роб рассказал ему о происшествии. Ник Холден попытался не показать, как сильно он расстроился, быстро проверил свои пожитки и заявил, что, похоже, ничего не пропало.
— Индейцы в этих местах — сауки. Девять или десять лет назад племена сауков выгнали с земель их предков. Эту войну они назвали Войной Черного Ястреба. Индейцев гнали вдоль Миссисипи, пока не вытеснили в Айову, а несколько лет назад всех оставшихся в живых сауков загнали в резервацию в Канзасе. Месяц назад до нас дошли слухи, что около сорока храбрецов, взяв с собой женщин и детей, сбежали из резервации. Говорили, что они направились в Иллинойс. Я уверен, что им хватит ума не доставлять нам неприятностей: их слишком мало. Думаю, они также надеются, что мы оставим их в покое.
Роб кивнул.
— Если бы они хотели причинить мне зло, то я бы вряд ли смог им помешать.
Ник постарался сменить тему и не упоминать ничего, что могло бы показать Холден-Кроссинг в невыгодном свете. Утром Холден осматривал четыре участка земли. Ему не терпелось показать их, и он уговорил Роба оседлать лошадь.
Это была собственность правительства. По пути туда Ник объяснил, что федеральные землемеры собирались разбить территорию на участки по восемьдесят акров каждый. Частная собственность шла по восемь долларов за акр или даже больше, но правительственная земля продавалась по доллару двадцать пять центов за акр, а участок в восемьдесят акров шел за сто долларов. Одну двадцатую часть покупной цены нужно было уплатить сразу, чтобы застолбить землю, а еще двадцать пять процентов от суммы следовало выплатить в течение сорока дней со дня подачи заявки; остаток вносился равными долями в конце второго, третьего и четвертого года от даты заключения сделки. Ник сказал, что лучшей земли для фермы не сыскать, и, когда они прибыли на место, Роб поверил ему. Неподалеку на протяжении почти двух километров протекала река, на берегу которой расположился густой лес, где были и ручьи с питьевой водой, и древесина для строительства дома. За лесом раскинулся многообещающий целинный чернозем.
