— Мальчик, ты, наверное, умом рехнулся, — выговорил Карло на скверном английском. — Я тебя в жизни не видел. Прочь с дороги!
Плеткой он стеганул Уильяма по лицу, брызнула кровь. Тот выхватил кинжал, не отступив ни на шаг.
— Ты убийца. Ты ударил в спину моего дядю. Ты продал нас туркам!
— Я оскорблений не потерплю, в особенности от грязной английской дешевки вроде тебя! — рявкнул Карло и снова хлестнул плеткой, целясь в лицо.
Уильям же полоснул кинжалом и рассек плетку надвое.
— Да я тебе голову снесу! — заревел Карло, выхватывая меч.
Лонго ступил между ним и Уильямом.
— Я — Джустиниани Лонго, этот юноша под моей защитой. Если ссоришься с ним — ссоришься и со мной.
При упоминании имени Джустиниани Карло побледнел.
— Синьор Джустиниани, я не знал, что мальчик у вас в услужении. Но он нанес мне оскорбление и поднял на меня оружие. Я требую сатисфакции.
— Если хочешь — приди и получи ее от меня.
Карло задумался. Его честь была оскорблена, однако драться с Лонго он явно не желал. Но все же он кивнул неохотно.
— Ладно. Я пришлю людей, обговорить условия.
— Нет, — заупрямился Уильям. — Я сам буду драться за себя!
— Тише, Уильям, — приказал Лонго. — Ты не понимаешь, что делаешь.
Но Уильям не слушал. Карло убил его друзей, и он поклялся отомстить. Уильям повернулся к Гримальди и выговорил на ломаном итальянском:
— Я тебя драться!
— Драться с ним? Да я его в пыль разотру, — ухмыльнулся Карло. — Но мальчишку следует научить хорошим манерам. Встретимся завтра. А сегодня я пришлю к вам своего человека. Всего хорошего, синьор Джустиниани!
* * *
Секундант Карло, его родной брат, толстяк Паоло, явился в палаццо через час. Он договорился с Лонго об условиях биться до смерти на рассвете на пьяцца ди Сарцано.
После Лонго вышел во двор и обнаружил там Уильяма и Тристо, поглощавших макароны. Тристо мощно въедался в политую маслом гору на своей тарелке, Уильям же вытянул одну макаронину и взирал на нее с подозрением.
— На червяка похоже. Как вы это называете?
— La pasta.
— Ла паста, — повторил Уильям, отправил макаронину в рот и прожевал осторожно. — Неплохо, однако.
Потянулся к стакану, понюхал.
— Il vino, — пояснил Тристо.
Уильям глотнул, скривился.
— У вас что, пива совсем нет?
Тристо расхохотался.
— Парень, ты еще научишься его любить, поверь мне!
Уильям отпил еще глоток и снова поморщился.
— Тристо, не спаивай, ему завтра понадобится ясная голова, — посоветовал Лонго, подойдя. — Уильям, мы договорились об условиях: биться до смерти.
Он заглянул в лицо юноши, ожидая увидеть страх, но не увидел.
— Ты когда-нибудь дрался коротким мечом?
— Нет, я больше кинжалом.
— Держи тогда. — Лонго протянул Уильяму короткий меч, трехфутовый тонкий клинок, больше приспособленный для колющих выпадов, чем для рубки.
Тот взял, рассек воздух перед собой.
— Такой длинный… А почему его зовут «короткий меч»?
— Меч зовут по длине рукояти, — объяснил Лонго.
— Ну, пусть. Лишь бы острый был, — ответил Уильям и сделал выпад.
Пригнулся, полоснул мечом по коленям воображаемого противника — пытался размахивать им, будто огромным кинжалом. Уильям и понятия не имел, как дерутся длинным клинком.
— Я знаю, как дерется Карло, — заметил Тристо угрюмо. — Он страшный боец. Я видел, как он распотрошил младшего из братьев Спинола несколько лет назад.
— Да уж, бретер он знаменитый, — согласился Лонго, думая, что Уильям еще и легче Карло фунтов на шестьдесят. — Уильям, если хочешь, посажу тебя ночью на корабль. Через пару месяцев прибудешь на Хиос. Ничего стыдного в этом нет. Карло — дворянин, ему негоже принимать вызов простолюдина.
Уильям потрогал свежий рубец на щеке, оставленный плеткой Гримальди.
— Я не боюсь его. Я буду драться.
— Так тому и быть, — заключил Лонго. — Тогда выспись хорошо. Увидимся утром.
* * *
Рассвет застал Лонго и Уильяма уже на пьяцца ди Сарцано стоящими посреди мощеной площади. Они завернулись в плащи, дыхание вырывалось облачками пара. Лошади их были привязаны у старой крепостной стены, защищавшей от холодного ветра. За площадью высилась церковь Сан-Сальваторе с четырьмя величественными колоннами фасада, многочисленными фресками и старым окном из разноцветного стекла, похожим очертаниями на огромную шляпу.
Братья Гримальди тоже прибыли верхом и привязали лошадей у крепостной стены. Затем подошли к центру площади. От близкого моря воздух был насыщен влагой, утреннее солнце еще не выбралось из облаков. Было тихо, город еще не проснулся. Все переговаривались вполголоса, словно боялись спугнуть тишину.
— Выбирайте меч, — предложил Лонго, протягивая Паоло два меча.
Тот изучил их, оценил, нашел равными и протянул один Карло, меч принявшему и взмахнувшему им пару раз — проверить баланс. Карло кивнул: годится. Тогда Лонго протянул второй меч Уильяму.
— Оба знаете правила: биться до смерти, пощады не просить и не давать, — напомнил он дуэлянтам.
Те кивнули.
— Тогда приступайте.
Лонго повернулся к Уильяму и добавил:
— Будь осторожен, и да хранит тебя Бог.
Лонго и Паоло отошли к краям площади, а Карло с Уильямом остались футах в десяти друг от друга. Уильям выглядел до смешного тонким и хлипким по сравнению с высоким крепким Карло.
— Боюсь, оно кончится, не начавшись, — заметил Паоло и тут же добавил миролюбиво, осознав, что его слова прозвучали оскорбительно: — Оно не затянется надолго. И хорошо — мальчишка мучиться не будет.
Лонго не ответил.
— Сейчас, щенок, ты получишь урок, — холодно произнес Карло по-итальянски.
— Провались ты в ад, сын турецкой шлюхи, — огрызнулся Уильям по-английски.
— Ну что же. — Карло поклонился, встал в стойку: боком, правая нога вперед, носок смотрел на Уильяма, туда же нацелилось острие меча в правой руке.
Уильям же пригнулся, покачиваясь на полусогнутых ногах и глядя на Карло; меч в его отставленной руке был направлен острием в сторону. Дуэлянты замерли, оценивая друг друга.
Паоло хихикнул.
— Мальчишка похож на омара, правда?
Лонго вновь промолчал, и Паоло поспешно добавил:
— Я не хотел никого обидеть, конечно. Омары — чудесные существа. Я их очень люблю.
