Немного позже я вышел из гостиницы с твердым намерением вдрызг напиться. Одно кафе напротив вокзала оказалось открытым; там компания подростков играла в карты, а больше почти никого не было. После третьей рюмки коньяка я стал думать о Жераре Леверье.
Жерар Леверье был референтом в аппарате Национального собрания, в отделе, где работала Вероника (которая была там секретаршей). В свои двадцать шесть лет Жерар Леверье получал тридцать тысяч франков в месяц. Но при этом Жерар Леверье был робок и склонен к меланхолии. Как-то раз декабрьским вечером в пятницу (перед двухнедельным «праздничным» отпуском, на который он согласился без особой охоты) Жерар Леверье пришел домой и пустил себе пулю в лоб.
В аппарате Национального собрания сообщение о его смерти никого особенно не удивило; он был известен в основном тем, что испытывал затруднения с покупкой кровати. Несколько месяцев назад он захотел приобрести кровать; но осуществить это желание оказалось невозможным. Об этой истории рассказывали, как правило, с легкой иронической улыбкой; но на самом деле тут нет ничего смешного. В наши дни покупка кровати действительно сопряжена с немалыми трудностями, которые вполне могут довести до самоубийства. Во-первых, надо позаботиться о доставке, то есть на полдня отпроситься с работы, со всеми вытекающими отсюда проблемами. Бывает, кровать не привозят вовремя, или грузчикам не удается внести ее по лестнице, и тогда приходится отпрашиваться еще раз. Такой риск всегда возникает при покупке мебели и бытовой техники, и этих передряг уже достаточно, чтобы вызвать у ранимого человека нервный срыв. Но кровать – дело особое, очень деликатное дело. Чтобы не уронить себя в глазах продавца, приходится покупать двуспальную кровать, даже если она тебе не нужна, даже если тебе некуда ее ставить. Купить кровать на одного – значит публично признаться, что у тебя нет сексуальной жизни и ты не собираешься ее начать ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем (ибо в наши дни кровати служат долго, значительно дольше гарантийного срока; могут прослужить пять, десять или даже двадцать лет; это важное приобретение, которое наложит отпечаток на всю вашу последующую жизнь; обычно кровати оказываются прочнее супружеских уз – это нам слишком хорошо известно). Даже покупая полуторную кровать, вы произведете впечатление крохобора и скупердяя; по мнению продавцов, если есть смысл покупать кровать, то только двуспальную. Купите двуспальную – и вас удостоят уважением, почтением, может быть, даже дружески подмигнут.
В тот вечер, когда Жерар Леверье застрелился, ему на работу позвонил отец; его не оказалось на месте, и трубку взяла Вероника. Нужно было передать Жерару, чтобы он срочно позвонил отцу; только это и нужно было передать, но у Вероники это вылетело из головы. И Жерар Леверье в шесть часов ушел домой, не зная, что ему звонил отец, и пустил себе пулю в лоб. Вероника рассказала мне об этом вечером того дня, когда коллегам стало известно о его смерти; и добавила, что «немного сдрейфила»; это были ее собственные слова. Я вообразил, будто у нее возникло что-то похожее на чувство вины, на угрызения совести. Ничуть не бывало. На следующий день она уже забыла об этом.
Вероника, как принято говорить, «была на анализе». Сейчас я жалею, что повстречался с ней. Вообще от женщин, которые были на анализе, ничего хорошего не жди. Я много раз убеждался в том, что женщина, побывав у психоаналитика, в итоге становится ни к чему не пригодной. И это не побочный эффект психоанализа, а его главная задача. Под предлогом восстановления утраченного «я» психоаналитики грубо разрушают человеческую личность. Невинность, великодушие, чистота – все это гибнет в их неуклюжих лапах. Высокооплачиваемые, высокомерные и безмозглые, психоаналитики полностью истребляют в своих так называемых пациентках способность любить – как духовной, так и плотской любовью; за то, что они творят, их с полным правом можно назвать врагами рода человеческого. Психоанализ, эта безжалостная школа себялюбия, с особым цинизмом обрабатывает немного запутавшихся, но славных девушек, превращая их в низких тварей, которые не способны думать ни о ком, кроме себя, и не могут вызвать ничего, кроме отвращения. Женщине, побывавшей в руках психоаналитика, никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя доверять. Мелочность, эгоизм, шокирующая глупость, полное отсутствие нравственного чувства, хроническая неспособность любить – вот точный портрет женщины, прошедшей курс психоанализа.
Вероника, надо признаться, полностью соответствовала этой характеристике. Я ее любил, насколько мне было дано любить, – а это отнюдь не мало. И теперь понимаю, что растратил свою любовь понапрасну; лучше бы я ей руки переломал. Наверно, она, как все люди, склонные к депрессии, изначально была эгоистична и черства душой; но психоанализ сделал из нее чудовище без сердца и без совести – мусор в красивой обертке. Помню, у нее была дощечка, на которой она обычно записывала для памяти разные вещи, например: «купить зеленый горошек» или «выгладить платье». Однажды, вернувшись после сеанса психоанализа, она записала на дощечке слова Лакана: «Чем подлее вы себя поведете, тем лучше пойдут у вас дела». Я улыбнулся – а надо было забеспокоиться. Тогда эта фраза была всего лишь программой; но вскоре она принялась выполнять эту программу – методично, пункт за пунктом.
Однажды вечером, когда Вероники не было дома, я наглотался снотворного. Потом мне стало страшно, и я вызвал «скорую помощь». Меня увезли в клинику, сделали промывание желудка и т.д. В общем, я чуть не отправился на тот свет. И эта мерзавка (а как еще ее назвать?) даже не пришла меня навестить. Когда меня выписали и я вернулся «домой» – если тут уместно это слово, – она с порога заявила мне, что я не только эгоист, но и ничтожество; по ее мнению, я устроил все это, чтобы усложнить ей жизнь, «как будто ей не хватает проблем на работе». Эта гнусная тварь даже обвинила меня в том, что я таким образом пытался ее «шантажировать». Когда я вспоминаю об этом, то жалею, что не вырезал у нее яичники. Ладно, дело прошлое.
А еще я вспоминаю вечер, когда она вызвала полицию, чтобы выкинуть меня из своего дома. Почему «из своего», а не из нашего? Потому что квартира была на ее имя и она вносила плату чаще, чем я. Вот они, первые плоды психоанализа: у жертвы развивается нелепая, смехотворная скупость, какая-то невероятная, фантастическая мелочность. Не ходите в кафе с человеком, который проходит курс психоанализа: он непременно придерется к счету и поскандалит с официантом. В общем, пришли трое здоровенных легавых с «уоки-токи» и с таким видом, будто они всё знают лучше всех. Я был в пижаме и трясся от холода; я ухватился за ножку стола и твердо решил не уходить, пока они меня не вытащат силой. А эта дрянь показывала им счета за квартиру, чтобы подтвердить свои права; наверно, ждала, когда они возьмутся за дубинки. В тот день она пришла с очередного «сеанса», пополнив свои запасы низости и эгоизма; но я не сдался, я потребовал соблюдения законной процедуры, и легавым пришлось убраться. А назавтра я спокойно выехал.
Глава 9Пансионат «Флибустьер»
«И вдруг то,
что я недостаточно современен,
перестало меня волновать.»
