Книга Клятва разведчика - Олег Верещагин

— Ты как, Борька?

Сашка держал мою голову на коленях. Я оттолкнулся и сел.

Мы сидели в телеге. Точнее — сидели Сергей Викентьевич, Эйно и Сашка, а я до последнего момента лежал. Возница похлопывал вожжами, слева, справа и сзади шагали с десяток полицаев — устало и молча. Я обнаружил, что изо всей одежды на мне остались одни штаны. Сашка, поймав мой растерянный взгляд, невесело усмехнулся:

— А как же… Тебя гранатой оглушило. Я к тебе — а тут сзади навалились. Нас четверых и взяли. Недолго мы на свободе пробыли.

Я промолчал, подумав, что между прежней несвободой и нынешней всё-таки есть разница. Сейчас-то я пленный. А точнее — бандит, потому что партизан считали бандитами. И я не удержал вопроса:

— И чего теперь?

— Теперь расстреляют или повесят, — буднично отозвался Сашка. — Если не извернёмся удрать… А ты здорово стреляешь, я видел. Раз — и тот только башкой дёрнул… Кольку жалко.

— Нас пожалеть надо. — выдавил я. Сашка подумал и кивнул:

— И то…

— Болтать-то хватит, хватит болтать, — уныло пробурчал длинный полицай.

— А что? — Сашка огрызнулся. — Застрелишь, шкура? Давай…

— Да ладно, чего ты… — буркнул полицай. — Не надо болтать-то…

— Мальчишки, — услышал я шёпот Сергея Викентьевича, — если удобное место увидите — прыгайте и бегите. Мы с Эйно их задержим. Сразу бегите, как увидите, что можно.

Я бы не испугался бежать, честно. Но тут было некуда. Я зло спросил в пространство:

— Кто мои колёса с…дил? Они же вам малы, пидарасам, — и подумал: «Господи, прости за ругань…»

— Мне в самый раз, — отозвался без обиды один, шедший сбоку. — Важные ботинки. А тебе что. Тебя всё равно шлёпнут. Лучше я буду носить, чем немцы.

— Да лучше чёрту, чем тебе, — искренне сказал я. — Хорошо вас кормят-то хоть, шакалы? Или объедки позволяют подбирать?

— Лайся, лайся, — опять не обиделся он. Я пожелал:

— Можешь ещё из моих носок суп сварить и схавать, козлина.

Голова, болевшая сначала, прошла быстро. И, оглянувшись в первый раз, я увидел, что мы вползаем на деревенскую улицу. Посреди неё стоял танк — какой-то не страшный, смешной, похожий на утку, даже без пушки, с двумя пулемётами в маленькой башенке. Возле большого дома, стоявшего в вырубленном палисаднике, замер мотоцикл, легковушка, возле которой возился шофёр. Больше солдат не было видно. Над входом висел флаг. Ближние дома тоже были разрушены, хотя подальше деревня была вполне обычной, я даже увидел людей — гражданских, так сказать.

На крыльцо вышел длинный — не высокий, а именно длинный, худой и нескладный — молодой офицер. Не армейский, а эсэсовец, я званий не знал, но по петлицам отличил. Наверное, он нас увидел в окно и сейчас смотрел недовольно, что-то дожёвывая. Обедать помешали… Или завтракать, судя по времени. Один из полицаев подбежал к немцу и начал что-то объяснять на ломаном немецком. Немец смотрел сверху, с крыльца, как смотрят на пытающуюся подражать человеку обезьяну. Потом махнул рукой и свистнул.

Из-за дома появились четверо солдат — тоже эсэсовцев, здоровых, как шкафы. Офицер ушёл в дом, несколько раз ткнув пальцем и что-то прогундев. Если бы эти чёртовы полицаи тоже куда-нибудь ушли… но они торчали вокруг и смотрели, как нас сдёргивают с телеги.

Один из эсэсовцев вывернул мне руки — так, что локти сошлись за спиной, и я невольно вскрикнул и рванулся. В тот же момент второй ударил меня кулаком в грудь, и я пришёл в себя только внутри дома, когда меня, абсолютно голого, впихнули в небольшую комнату.

Этот самый офицер сидел за столом в углу и пил кофе. (Сволочи, ну что они, сговорились, что ли?!) У торца стола пристроилась пышноволосая красавица в безукоризненном мундире, перед ней лежали блокнот и ручка. Она сразу уставилась на меня, дёрнула углом рта и что-то сказала офицеру. Тот засмеялся. Я понял, что им смешно, как я прикрываюсь ладонями, но отвести их не мог. А в углу, около другого небольшого столика стоял амбал в резиновом фартуке поверх формы. А на столике лежали предметы.

«Вот и всё,» — подумал я, уже не в силах отвести от них взгляда. Я даже не сразу сообразил, что женщина меня спрашивает — почти без акцента, только очень медленно и раздельно, явно подбирая слова:

— Мальчик. Твоё имя?

— Шшшшшалыгин… Ббббборрис, — это получилось унизительно, но я ничего с собой не мог поделать.

— Сколько тебе лет?

— Ччччетрнацть…

— Ты бежал из поезда?

— Ддддда.

Они какое-то время что-то сверяли по бумагам. Амбал перекладывал с места на место свой инструмент и зевал, потом щёлкнул резиновой плёткой и подмигнул мне. Я чуть не обоссался и судорожно стиснул ладони. Женщина тем временем снова начала спрашивать:

— Ты стал партизан?

— Ддда…

— Где младшие дети?

— Й…йа нннн… я не знаю. Они ушшшли.

— Куда?

— Я не ззззз… я не знаю. Им кккомандир скк… сказал.

— Кто ваш командир?

— Он уббббб… Убит он.

Она кивнула. Потом сделала амбалу жест ладонью. Я почувствовал, как по спине катится пот и слабеют ноги. И попросил:

— Не надо. Пожалуйста.