— А я думала, что она служит в «Редхеде».
— Она ушла. Как отработала уговоренный срок, так и ушла. Ей трудно было готовить. По шестнадцать часов в день — это было многовато для нее. Взрослому-то ладно, а то ведь ей всего-то десять лет от роду. Ноги у нее распухли, что твои свиные окорока. Мистер Джон сказал, мол, я могу взять ее на кухню — пускай понемножку присматривается…
Позже, когда день уже был в разгаре, Тилли услышала приглушенный стук в дверь. Однако Бидди, вскоре поднявшись к ней, ни словом не обмолвилась о посетителе, и Тилли спросила сама:
— Кто это заходил?
— Да так, какая-то девушка. Похоже, ошиблась домом.
— Ошиблась домом? Что, она приходила наниматься?
— Нет-нет, — ответила Бидди через плечо, возясь у рукомойника, подвешенного в углу, под стропилами. — По всему видать, барышня из благородных — приезжала верхом.
— А кого она искала?
— Каких-то… каких-то Смитов.
Тилли недоуменно подняла брови:
— Смитов? Но ведь здесь поблизости нет никаких Смитов, во всяком случае, таких, к которым бы приезжали знатные гости. И они не жили бы в таком домике, как этот, согласись, Бидди. Так что давай, говори, кто это был?
Бидди повернулась к ней:
— Так я ведь уже сказала. Молодая барышня верхом — это сущая правда, как и то, что я стою тут; только она ошиблась домом. Ты что, не веришь мне?
— Как-то странно это все, — покачала головой Тилли.
— На свете случается сколько угодно странных вещей, а тут, мне кажется, и вовсе нет ничего странного. Просто-напросто барышня — или леди, как хочешь, — заехала не туда. Когда у меня мозги станут, как у малого дитяти, надеюсь, ты тоже будешь приезжать навещать меня.
— Ох, перестань, ради Бога, — досадливо отмахнулась Тилли, а Бидди, усмехнувшись, шутливо закончила:
— Что касается меня, так я бы тебя навещала.
Тилли фыркнула и, поудобнее уложив голову на подушке, закрыла было глаза, но тут же открыла их снова: кто-то, тяжело ступая, поднимался по лестнице. Обе женщины переглянулись.
— Иди помоги ему, — сказала Тилли, — а то, неровен час, свернет себе шею.
— Поскорее бы ты поправилась, да стала сама спускаться, — ответила Бидди, направляясь к люку в полу, — а то сегодня мне уже пару раз приходилось пыхтеть, втаскивая его сюда.
Глядя, как Бидди осторожно опускается на колени и протягивает руку старику, Тилли подумала, что жизнь все-таки компенсирует невзгоды удачами. На каждых двух ее врагов, приходился один друг, а, как любил повторять мистер Бургесс, унция добра перевешивает фунт зла. Если бы только эта унция добра могла заполнить пустоту, которую Тилли ощущала внутри, заполнить и прогнать это ощущение бесконечного одиночества… А сейчас даже ребенок пока не мог заполнить собой эту пустоту.
А что, если этого так и не случится? Что если время не заполнит эту одинокую пустоту ничем? Говорят, время — лучший лекарь.
— Вот и я, дорогая. — Мистер Бургесс улыбался, склонившись над ней и ребенком. И, как нередко случалось, он словно прочел ее невеселые мысли, потому что сказал: — Ты никогда больше не будешь одинока. Он наполнит твою жизнь любовью. Вот увидишь.
Глава 8
Ребенку исполнилось три месяца. Он был крепким, спокойным мальчуганом, плакал только тогда, когда хотел есть, да и то, вернее, не плакал, а хныкал. Малыш радостным агуканьем встречал каждое склоняющееся над ним лицо, особенно мистера Бургесса, потому что за его редкую бороденку так весело было цепляться пальчиками.
Старый учитель, казалось, оживший было с наступлением весны, снова сдал и теперь все утро проводил в постели, а после обеда дремал у огня.
Тилли постоянно следила, чтобы бельевая корзина, служившая колыбелью малышу, не попадалась старику под ноги, потому что мистер Бургесс, влекомый внезапным желанием подойти к книжным полкам, мог споткнуться обо что угодно, если эта вещь была не выше его колен. Раз в неделю Тилли навещал Артур, который заглядывал ненадолго, чтобы передать корзину с едой, заботливо упакованную Бидди. Остальное время она проводила в обществе ребенка и мистера Бургесса, хотя был день, когда в домик наведались целых три посетителя.
Первый появился утром. Это был Том Пирсон. Тилли, открыв ему дверь, не могла скрыть своего удивления. Она уже несколько лет не видела ни одного жителя деревни, если не считать детей. Мэнор защищал ее подобно крепости, а самой появляться в деревне у нее не было необходимости. Отправляясь в Шилдс или еще дальше — в Ньюкасл, она выбирала большую дорогу.
— Мистер Пирсон!
— Да, Тилли. Давненько мы не виделись.
— И правда давненько. — Не пригласив его войти, так как мистер Бургесс еще спал, она сама вышла к гостю, прикрыв за собой дверь.
— Ты, наверное, удивлена, зачем это я приехал, и почему не приезжал раньше.
Тилли не знала, что ответить, и он продолжал:
— Мой парень… Я только вчера узнал, что он тут вытворил несколько месяцев назад. Кое о чем он сам проболтался, а остальное уж я вытянул из него. Мне очень жаль, Тилли.
— Да ничего, мистер Пирсон. Может быть, мне уже и нужно привыкнуть, но я просто уверена, что никогда не привыкну к этому.
— А почему ты должна привыкать? Это же так несправедливо. Я всегда так и говорил: это несправедливо. Но они сами невежды и растят невежд. Этот малый, Макграт, — недалеко упало яблочко от старой яблони. Я уж предупредил своего Томми: еще раз увижу их вместе — шкуру спущу. Ну, а сама-то ты как, Тилли?
— Все в порядке, благодарю вас, мистер Пирсон.
— А… а твой малый? Можно про него спросить?
— Конечно. Спасибо, с ним тоже все в порядке.
— Рад слышать. — Он вздохнул. — Ребятишки — они ведь и благословение наше, и проклятие, все вместе. Мой старший, Бобби, на следующей неделе уезжает в Америку.
— В Америку?
— Да. Так получилось, что в прошлом году в Ньюкасле на пристани он разговорился с одним парнем, а тот как раз собирался туда к брату: рассказывал, будто брат этот работает на каком-то заводе и гребет деньги лопатой. Ну, положим, я в такое поверю только когда сам увижу, а они, молодые, — разве их остановишь, если уж они вбили себе что-нибудь в башку?
— А вдруг он там разбогатеет и выпишет вас к себе?
— Нет уж, уволь. Я в воздушные замки не верю — года не те. Да и потом, я жену и за порог-то не могу заставить выйти, куда там ехать в Америку! Уж на что у нас в деревне лошадей и телег — раз-два и обчелся, так ведь она и их боится.
Тилли ничего не ответила — только кивнула. Она еще когда-то давно слышала, что миссис Пирсон боится всего, что ездит по дорогам, и не позволяет детям завести ни кошки, ни собаки из страха, что животные могут покусать или поцарапать кого-нибудь из семьи.
