Подавив странную внутреннюю дрожь, Кьяра попыталась взять себя в руки.
— Кое-кто назвал бы это самоуверенностью, лорд Хэдли.
— Я предпочел бы называть это уверенностью. У меня большой опыт по части игры с гандикапом.
— Рада за вас. Несколько следующих недель потребуют от нас много везения.
— Есть старая английская поговорка, леди Шеффилд: «Везение — это квинтэссенция желания».
Глава 7
— Святые небеса! Стоило уехать на пару недель, и смотри, что из этого получилось! Черт знает что! — Алессандра делла Джаматти отрезала тоненький кусочек от груши на своей тарелке. — А я-то надеялась облегчить тебе жизнь, забрав с собой этих маленьких дьяволят.
Кьяра оторвала взгляд от детей, которые носились по саду за бабочками.
— Клянусь, я не искала себе забот. Они сами меня нашли.
— По крайней мере одна из них хороша как грех, — поддела ее подруга.
— Это к делу не относится, — вскинулась Кьяра. — Меня совершенно не интересует этот хам. Только его связи в обществе.
Алессандра приподняла тонкие брови.
— Разве интимная связь не скрасит всю затею?
— Не скрасит!
Подруга надкусила грушу.
— Тебе он чем-то не нравится? Ведь он настоящий красавец.
— Он слишком… — Кьяра заколебалась.
— Слишком что? — переспросила Алессандра.
— Он другой. — Слишком опасный, добавила она мысленно.
— Знаешь, есть такая научная формула… — начала подруга.
— О, пожалуйста, не надо! — взмолилась Кьяра. — И ты тоже! Я понадеялась, что ты не как другие и сможешь понять.
Маркиза была самой словоохотливой из всех ее подруг. Настоящая красавица эпохи Возрождения — выдержанная и воспитанная. Некоторым ее почитателям даже пришло в голову сравнить ее с богиней красоты с полотна Боттичелли «Марс и Венера». Алессандра прибыла в Англию год назад, чтобы возобновить отношения со своей родней по материнской линии. Те не проявили особой сердечности, но признали ее. И это позволило ей войти в высшие круги лондонского общества. Время от времени она появлялась на балах и приемах. Однако большую часть жизни проводила в тишине, деля свое время между занятиями наукой и заботами о дочери.
Кьяра снова нашла глазами игравших Изабеллу и Перегрина. Неожиданно встретившись на лекции в Королевском химическом обществе, обе женщины выяснили, что являются матерями весьма активных восьмилетних детей. Обычное знакомство быстро переросло в нечто большее, чем обмен советами по поводу ободранных коленок или воспаленных гланд. Помимо ума, Алессандра обладала все подмечающими глазами и острым чувством юмора.
Вздох слетел с ее губ.
— Я действительно все поняла, bella[3], даже больше, чем ты можешь себе представить, — откликнулась Алессандра, грациозно взмахнув рукой. — Просто мне хочется, чтобы ты встряхнулась и чтобы с лица ушла грусть.
Ее улыбка была такой же ослепительной. Но Кьяра знала, что у подруги есть собственные тайны. Алессандра не вдавалась в подробности своего прошлого и почти ничего не рассказывала о жизни в Италии. А что касалось причин, по которым ей пришлось покинуть страну, помимо пары неясных намеков, подруга ничем не поделилась. В общем, грехи и секреты. Это еще больше сроднило их.
— Вот видишь, встряхнулась. — Кьяра состроила смешную рожицу. — Но если честно, я начинаю думать, что совершила огромную ошибку. Завтра — завтра! — мне придется снова вырядиться и появиться в обществе, словно для меня это пустяк. — Она пока не рассказала подруге о заключенном пари. — Мне… Не знаю, выдержу ли.
— Конечно, выдержишь. Ведь ты будешь не одна. Мне очень жаль, что я не смогу быть рядом, но Хэдли поддержит тебя морально и протянет руку.
— Ха! — только и сказала Кьяра. — Наверняка он забьется в какой-нибудь темный угол и залезет под чужую юбку.
— Уверяю тебя, хоть его репутация и не внушает доверия, однако я слышала… — Алессандра заколебалась, а потом пожала плечами. — В общем, сама все увидишь.
Кьяра не знала, радоваться или огорчаться тому, что подруга не договорила до конца свою мысль. Не желая, чтобы ее любопытство по поводу графа бросалось в глаза, она не стала настаивать. Теперь еще выкинуть бы его, а заодно и их идиотское пари, из головы!
Риск и награда. Выбор, который по душе какому-нибудь игроку. Но ее это не привлекало. Кьяра слишком хорошо знала себя. По характеру она была спокойной и серьезной. Дисциплинированной и решительной.
Тогда откуда взялось это чувство неуверенности? Неуверенности во всем.
— Могу заплатить, чтобы узнать, о чем ты думаешь, — хмыкнула Алессандра.
— Не надо. Зря потратишься, — уныло поморщилась Кьяра.
Подруга сидела молча, наматывая на палец черную прядь.
— А кроме того, не уверена, что смогу все связно изложить, — добавила Кьяра.
— И обычный разговор иногда очень помогает, cara[4]. Кьяра не стала напоминать, что подруга тоже не страдает откровенностью. Вместо этого спросила:
— Если бы ты присутствовала на последнем собрании, что бы ты мне посоветовала?
Ответ последовал без промедления.
— Слушать, что подскажет сердце.
— О Господи! — Слова подруги удивили Кьяру. — Ты самая прагматичная и практичная женщина, какую я знаю! В жизни своей не додумалась бы, что ты у нас тайный романтик!
Преломляясь в оконных стеклах, солнце играло неверными тенями на лице подруги.
— Романтика тут совершенно ни при чем. Я просто имела в виду, что иногда лучше полагаться на инстинкт, чем на разум. Это справедливо и в том, что касается науки, не так ли?
— Мне кажется, я поняла, о чем ты. — Впрочем, она ничего не поняла. От умных слов Алессандры в голове все еще больше смешалось. — Кейт сказала то же самое, когда мы уходили с собрания.
— Ничего удивительного. Я полагаю, нас троих объединяет нечто большее, чем интерес к науке. — Алессандра не стала развивать свою мысль, а вернулась к тому, с чего начала. — Я только предлагаю…
Крик, донесшийся из сада, прервал ее.
Обе матери вскочили из кресел, как раз когда Перегрин бухнулся на траву. Первой через французские двери в сад выскочила Кьяра, за ней, отстав на полшага, бежала Алессандра.
— Ух эти девчонки! — Пытаясь сдержать слезы, Перегрин откинул со лба кудрявую прядь. Меж глаз уже темнел синяк величиной с гусиное яйцо. — Почему они никак не могут научиться бросать мяч прямо?
— Он соскользнул. — Изабелла, дочка Алессандры, наклонилась, чтобы получше разглядеть синяк. — Ой, он становится фиолетовым. Ужас, Перри. Почему ты не пригнулся?
