Я глядел в белое лицо Стенно. Черные точки глаз все еще пылали, не отрываясь от моего лица, и в них горела ненависть. Одно желание было у него – раздробить мне череп, расплескать мои мозги вместе с кровью и вырванными глазами по кузову машины.
И тут он остановился. И его лицо с открытым ртом выразило только одно – предельный ужас.
И он глядел на меня так, будто со мной произошла какая-то еще более ужасная метаморфоза.
К нему с разных сторон бросились Стивен, Дин, Говард, даже старик – остановить, не дать ему опустить железо мне на голову.
Он двигался с неимоверной быстротой.
Железка мелькнула в воздухе, но он уже не держал ее. Он ее бросил в меня с размаха. Она прожужжала над головой, воздухом дернуло волосы…
Она ударилась у меня за спиной.
Стенно пятился, тряся головой и прерывисто дыша. Глаза его, все с тем же выражением животного ужаса, не отрывались от меня.
Он завопил и бросился бежать.
Застучали по бетону молотами подкованные ботинки, и Стенно исчез. Дин подбежал к двери, выглянул, покачал головой, развел руками, из чего я понял, что Стенно сейчас не возвращается.
Облегчение прошло по людям, как волна. Я перевел дыхание, заставил себя встать.
И стоял, глядя на обращенные ко мне лица, и чувствовал себя как приговоренный. А молчание длилось и длилось, и, как в тот вечер пятницы, мне казалось, что люди ждут от меня признания в каком-то страшном, ужасном грехе.
Наконец старик поскреб челюсть и кивнул на “джаг” за моей спиной.
– Что ж, мне хотя бы с него пыль вытирать не придется.
Я посмотрел на машину. Лом, пролетев мимо моей головы, врубился точно в ветровое стекло.
12
Мы ехали на мотоциклах всего минут пять, когда Стивен просигналил мне остановиться. Нам поручили попытать счастья в супермаркете в Хедингли. Детского питания по-прежнему не хватало, но в деревне росла уверенность. Ходили слухи, что кризис уже почти миновал. Скоро появятся военные с караванами грузовиков и автобусов и развезут беженцев по домам.
Стивен сел боком на мотоцикл, держа ногу на земле и не выключая мотора. Сняв шлем, он почесал голову, где натерли ремни. Он был в защитных очках, и меня переполняла гордость, что вот такой парень, похлеще любых рок-звезд, – мой брат.
– Как ты, Малыш К?
– Нормально. – Я чуть повернул ручку газа, и мотоцикл довольно заворчал.
Стивен заглянул мне в глаза.
– Никак не можешь выбросить из головы этого типа?
– Стенно? Не могу забыть, как он уставился на меня. Именно на меня. Будто я его жену отбарабанил или что.
– Он сильно получил по голове тогда в пятницу, сам знаешь. – Стивен смотрел на меня сочувственно. – По-моему, у него до сих пор не все дома. Как ты думаешь?
– Думаю, что ты прав. И все равно странно он как-то себя вел.
– Ты точно в норме?
– Без проблем.
Стивен кивнул и стал натягивать шлем, но вдруг остановился и посмотрел на него таким взглядом, будто шлем вонял непередаваемо, ухмыльнулся мне и бросил шлем в канаву.
– Мы выполняем гуманитарную миссию. И никто нас не запишет за езду без какого-то дурацкого шлема. Я кивнул, улыбаясь.
– Ладно, Рик, помнишь “Танцуют все” великого покойника мистера Эдди Кохрена?
– Помню? Наш оркестр его на каждом выступлении лабает.
– Тогда поехали. Все танцуют рок-н-ролл!
Стивен вывернул газ и усвистел вперед. Рычание мотоцикла перекрыла песня в полный голос.
Издав ковбойский вопль, я зашвырнул шлем в кусты и помчался за ним. Вскоре мы ехали бок о бок, волосы развевались на ветру, мы пели в унисон и переглядывались, весело улыбаясь.
Дорога была пуста, светило солнце. На поле возле дороги играли в догонялки две лошадки. Иногда попадались брошенная тележка, велосипед или пуховое одеяло, оставленные городскими на дороге во время исхода в Ферберн. Но это как-то не очень пугало. Очень скоро здесь наведут порядок, думали мы про себя. Будут и телевизионные анализы, и публичные расследования, и столько, что еще затошнит от них.
Так мы говорили себе тогда. Но впереди ждала совсем другая правда. И правда эта была чистейшим злом, а будущее – Адом.
А сейчас мы, наивные, ехали по сельским дорогам, скрываясь в тени под деревьями и вырываясь на яркое солнце.
Выехав на главную дорогу в Лидс, мы снова увидели живых людей. Это был армейский блокпост, состоящий из зеленого грузовика и полудюжины солдат, сидящих в тени под деревом.
Солдат, на котором не было ничего, кроме камуфляжных штанов, широкополой шляпы и татуировки “Земля надежды и радости”, махнул нам, чтобы остановились.
– Давайте, ребята. Разворачивайтесь обратно, откуда приехали.
Я ему объяснил:
– Мы ищем еду. У нас там голодные рты, которых надо накормить.
Он посмотрел на наши мотоциклы:
– А где вы их взяли?
– Нам их одолжили.
– Сперли, значит?
– Нет.
Стивен начал объяснять:
– Мы вызвались помочь искать еду для…
– Американец?
– Да, американец. Послушайте, будем вам очень благодарны, если вы нас пропустите…
– Повезло тебе, значит. На каникулах тут?
Озадаченный Стивен потряс головой.
– Какая разница? Я просто приехал к брату до…
– До посинения. Америка накрылась.
– Чего? – Стивен бросил на меня взгляд, который я понял так, что он думает, будто татуированный солдат слишком долго простоял на солнце.
– Накрылась Америка, – жизнерадостно сказал солдат.
Солнце жгло мне шею, как утюг. Самое то, что мне сейчас не надо – сюрреалистический спор с солдатом, у которого солнечный удар.
Стивен попытался терпеливо и дипломатично пробиться через затор в мозгах у этого типа.
– Послушайте, вот письмо от доктора Абрахама Хансона из больницы “Вудсайд” в Ферберне…
– Фер – что? Никогда про такое не слышал.
– Это деревня в пяти километрах в ту сторону…
– Вот туда и давайте. Здесь вы не проедете.
– Послушайте, – Стивен пытался сохранить хладнокровие, – нам обязательно надо проехать. Мы ищем детское питание.
– Детское питание?
