— Так вот, я думаю, там был Том Хендри, он остановился у нашего столика поздороваться. Тогда он работал в газете.
Да, Ребус видел это имя в списке.
— Были еще… Я их не знаю, и они помалкивали. Но я помню запах лимона. Очень сильный. Я подумал, может, это духи, но, когда сказал об этом Ангусу, он рассмеялся и ответил, что пахнет не от женщины. Больше он ничего не сказал, но у меня создалось впечатление, что мои слова его очень насмешили. Не уверен, что все это имеет отношение к делу.
— Я тоже.
В животе у Ребуса заурчало. У них за спиной неожиданно грохнул взрыв. Вандерхайд вынул из жилетного кармана часы, открыл стекло и провел пальцами по циферблату.
— Ровно час, — сказал он. — Как я и говорил, инспектор, даже в нашем быстро меняющемся городе есть вещи непреходящие.
Ребус кивнул.
— Осадки, например? — ухмыльнулся он. Начинало моросить, утреннее солнце исчезло, словно фокусник спрятал его в шляпу. — Что-нибудь еще?
— Мы с Ангусом разговаривали. Я пытался убедить его сойти с опасной тропы, на которую он встал. Сказал, что он подрывает свое здоровье и семейное благосостояние. Второй аргумент оказался более действенным.
— Значит, тогда-то он и простился навек с прежней беспутной жизнью?
— Я не стал бы преувеличивать. Нравы эдинбургского истеблишмента никогда не отличались безупречностью. Когда мы прощались, он спешил на свидание с какой-то женщиной. — Вандерхайд погрузился в размышления. — Но скажу без ложной скромности, что мои слова произвели на него впечатление. — Он кивнул сам себе. — Тем вечером я обедал в «Орлином гнезде» один.
— Я там бывал, — сказал Ребус. В животе у него снова заурчало. — Как насчет бургера?
Он отвез Вандерхайда домой, а сам вернулся на Сент-Леонардс. Встреча с Вандерхайдом ничего не дала. Шивон, увидев его, вскочила из-за стола. Она, по-видимому, была довольна собой.
— Насколько я понимаю, жена мясника оказалась разговорчивой, — сказал Ребус, садясь на стул.
На его столе лежала еще одна записка, сообщавшая о звонке Джека Мортона. На сей раз с номером, по которому Ребус мог позвонить.
— Настоящая сплетница, сэр. Я насилу от нее вырвалась.
— И что же?
— Кое-что — и ничего.
— Ну давай выкладывай мне про кое-что. — Ребус погладил живот. Бургер ему понравился, только маловат. Всегда можно было сбегать в столовку, но он опасался по примеру многих полицейских нарастить «тыковку», как он называл солидное брюшко.
— Кое-что состоит вот в чем. — Шивон Кларк села на свое место. — Боун выиграл «мерседес» на пари.
— На пари?
Кларк кивнула:
— Он поставил на кон свою долю в мясном магазине. Но пари выиграл.
— Ничего себе!
— Его жена говорит об этом с гордостью. По ее словам, он вообще большой спорщик. Может, и так, но непохоже, чтобы он знал формулу выигрыша.
— Ты что имеешь в виду?
Она начинала чувствовать вкус к этому делу. Ребусу нравилось смотреть, как она вспыхивает от радости при малейшей удаче.
— В гостиной у них кое-что показалось мне странноватым. Например, у них есть видеокассеты, но нет видеомагнитофона, хотя место, где он прежде стоял, бросается в глаза. У них здоровенная тумба под телевизор и видеомагнитофон, но телевизор на ней стоит маленький, переносной.
— Значит, они продали видеомагнитофон и большой телевизор.
— Вероятно, для того, чтобы отдать долг или долги.
— И ты ставишь на то, что он проспорил эти деньги.
— Ну, будь я спорщицей, то поставила бы.
Он улыбнулся:
— Может, они взяли технику в кредит и не смогли выплатить в срок.
Шивон с сомнением в голосе сказала:
— Может быть.
— Ладно, все, что ты говоришь, любопытно, только что нам это дает?.. Не шибко много. И к нашим сведениям о Рори Кинтауле ничего не добавляет, согласна? — (Она нахмурилась.) — Ты о нем не забыла, Кларк? Ведь это его пырнули ножом на улице, а он отказывается говорить. Это он нас интересует.
— И что вы предлагаете, сэр? — В ее «сэр» прозвучала нотка раздражения. Ей не нравилось, когда ее удачная работа оставалась без поощрения. — Мы с ним уже говорили.
— Придется поговорить снова. Только на этот раз, — продолжал Ребус, не обращая внимания на ее протестующий взгляд, — ты будешь спрашивать про его двоюродного брата, мясника мистера Боуна. Не знаю точно, что именно мы хотим узнать, так что у тебя полная свобода действий. Смотри сама, за что можно зацепиться.
— Да, сэр. — Она встала. — Кстати, я взяла материалы по Кафферти.
— Там много чтения, и по большей части чистая порнуха.
— Знаю, я уже начала. Только теперь это называется не порнуха, а восемнадцать плюс.
Ребус хлопнул глазами:
— Сути дела это не меняет. — Она уже собиралась уходить, но он остановил ее. — Слушай, ты делай выписки. Я о Кафферти и его банде. Мне бы это помогло быстро освежить память. Я столько времени старался выкинуть мерзавца из головы!.. Но, видно, пришло время снова открыть ему дверь.
— Как скажете.
Она ушла, а Ребус подумал, что, может, и стоило сказать ей, что она хорошо поработала в доме Боуна. А-а-а, все равно теперь слишком поздно. И потом, если она увидит, как он ею доволен, то перестанет стараться. Он снял трубку и набрал номер телефона Джека Мортона:
— Джек? Сколько лет. Это Джон Ребус.
— Джон, как поживаешь?
— Неплохо. А ты?
— Отлично. Вот дослужился до инспектора.
— Надо же, и я тоже.
— Слышал-слышал. — Джек Мортон давился словами под громкий надсадный кашель.
— По-прежнему куришь, а, Джек?
— Гораздо меньше.
— Напомни мне продать мои акции табачной компании. Ну, давай рассказывай, какие у тебя проблемы.
— Это твои, а не мои проблемы. Мне тут попались на глаза кое-какие материалы из Скотленд-Ярда об Эндрю Макфейле.
Ребус порылся в памяти.
— Не помню, — признался он. — Ты меня уел.
— Он у нас числится сексуальным насильником. Пытался изнасиловать дочь своей сожительницы. Это было лет восемь назад. Но предъявить обвинение не удалось.
Теперь Ребус что-то вспомнил:
— Мы допрашивали его, когда начали исчезать девочки-школьницы? — От этого воспоминания Ребуса пробрала дрожь: одной из этих «школьниц» была его дочь.
— Точно-точно, рутинная работа. Начали с осужденных и подозреваемых педофилов, проверяли всех подряд.
— Такой коренастый парень с копной волос?
