куртку, все-таки пойду к рыболовам. Но меня остановили неожиданным вопросом:
— Уважаемый Ба Ан Ань не Ваш родственник?
Я похолодел.
— Мой. А кто Вам это сказал?
Девушка, назвавшаяся горничной, резко приблизилась и, глядя на меня остекленевшими глазами: смотрела так, словно душу взглядом протыкала, стала рассказывать как арестовали и сослали на рудники деда. Его отправили туда, откуда нет возврата. Но ведь он был уверен, что документы в идеальном состоянии! Тогда… откуда они узнали? Теперь понятно, почему прилетели за мной. Но кто я? Кто мой дед? Зачем им мы — мелкие винтики социальной системы, незначительные для Дела Партии шоарские выкидыши? Или мои родители, мир их праху, погибшие во время раскопок в Такем Тхимет из-за находки? Мне дед никогда мне не рассказывал об этом событии, но я все равно узнал правду. А то, что произошло с дедом, это же точно из-за меня…
В любом случае, мой выбор — это путь оибара: ведь я обрёк на смерть старшего в роду. Я струсил и не вернулся. Я — предатель. Кодекс чести не ведает пощады к таким как я.
Девушка, сообщив свою ужасную весть, ушла, а я, закрыв за ней дверь, приготовился исполнить то, что мне предназначено.
И в этот момент пришёл Саша.
ОГ
На ступеньках коттеджа нас поджидала миловидная девушка в узком чёрном платье с белыми манжетами и воротничком. На брелоке было написано «Мария Каллас. ОЗК. Meri — горничная». Прочитав надпись, я интуитивно прониклась предчувствием очередной гадости, которая, если еще не свершилась, то должна была непременно произойти. Недобро глянув на чудо человеческого технопрома, я все же любезно уточнила:
— Чего сидим? Кого ждём?
Девушка подскочила, словно под ступеньками материализовалась парочка озлобленных кобр, и, сделав мне книксен, ответила:
— Я Мария. Пришла убирать. В комнате номер три проживает господин Си Ань. Он оказался внуком господина Ба Ан Аня. Я его идентифицировала по фото, что всегда была в планш-рамке на столе в кабинете уважаемого Ба Ан Аня, который трудился в государственном хранилище древностей и артефактов Кхимета.
— И почему ты здесь, а не с Бабанем, если он там уважаемый?
— Уважаемый Ба Ан Ань был арестован по обвинению в измене Родине. Он переправил на учебу уважаемого Си Аня без разрешения на данное действие государственной комиссии по обучению граждан. За подобное злодеяние преступнику полагается пять лет работ в мифриловых шахтах на благо Родины.
— Так. Ясно. А ты как здесь оказалась? Тебя кто сюда прислал?
— После ареста уважаемого Ба Ан Аня меня, как и остальное техническое имущество, не рекомендованное для использования гражданам Кхимета, выставили на торги и продали в гостиничный комплекс «Жемчужина Востока». На тот момент там проходил лечение директор ОЗК из Новой России, который и приобрел меня, а затем доставил сюда. Я прошла полный курс реабилитации и теперь работаю в «Яхонтах».
Обстоятельный доклад наконец-то закончился, и я, буркнув «Пропусти», побрела получать очередную "пилюлю судьбы". Хорошо услышав, как мне в спину прокричали:
— Я зарплату получаю! Я как человек.
Арсен
Сволочи киборги! Весь зад из-за них отбил! А эти монстры кобыловидные… Говорят, из них колбаса вкусная. Вот и надо на колбасу! Чуть не свалился! А Жанка? Вот ведь мегера на моем хребте: неужели не могла меня остановить? А если бы я спину сломал? Все бабы стервы!
— Жан, прекрати молчать-то?
— Ты дед уже! Отец прекрасных детей! Как ты можешь? А твоя спина? Как тебе не стыдно? Я ушла.
— К-куда?
— Не кудахтай! К ОГ.
— А я?
— А ты на конюшню, к Олюшке.
Зараза.
— Жан, постой я тоже к ней!
***
ОГ
На кровати сидел абсолютно голый шоарский мальчишка, с аккуратной повязкой на животе, сделанной из разорванной на идеальные полосы простыни. Шоарец тихо ронял слёзы, а над ним, с видом неподкупной статуи Командора, пришедшего получать законную сатисфакцию с нерадивого любовника, возвышался Сашка.
— Ну, я в курсе. Ребёнок, скажи мне: резаться-то зачем?
Сашка, с видом знатока, взялся пояснять:
— Традиция у них такая.
— Ага, покажите, как там с традицией-то? Сильно прорезался?
— Не, нож туповатый, столовый же. Но, при должном усердии, проткнуть тело, в принципе, можно. Но я бы поточил вначале.
Ребёнок затравленно оглянулся, надеясь найти укрытие, поддержку или, как минимум, штаны. Я оперативно перекрыла своей тушкой доступ к столь важному предмету гардероба, и продолжила разговор:
— Проще и надёжнее было бы повеситься. Си Ань, у вас в Кхимете такое не принято? Смотри: деревьев целый лес, простыни новые и крепкие. Что-то ты, парень, не продумал.
Шоарец окончательно сбледнел, теперь практически не отличаясь расцветкой от упомянутых простыней, и, трясясь всем телом, по-новой залился слезами. Вздохнув, я выгнала на улицу любопытного DEX-а, вооружилась платком — как раз на полу остатки простыни подходящие валялись, и подсела к мальчишке из дикого мира, приготовившись делать то, что мне не свойственно: слушать и утешать. Через час умытый, одетый и успокоенный наш непутёвый студент был уложен в кровать, там он немного поворочался, покряхтел — все-таки порез был болезненным, и довольно быстро уснул.
Вся компашка обнаружилась на полянке перед домом. Арсен, размахивая зажатой в кулаке вилкой, орал на весь посёлок:
— Да, мля, я, Лёха, Костя и четыре порванных DEX-а! Что, мы одного деда не найдём?!
— Сорванных, — поправила невозмутимо Жанка.
— А женщины вообще молчат! — нравоучительно вставил Терентьев.
— Выпьем! — резюмировал Лёха и упал в гамак.
Так что я не удивлюсь, если мы все-таки полетим…
Глава 16
Саша
По утрам я разминался на площадке перед домом. А три грации с колясками ежедневно сидели на лавочке и наблюдали за мной. Вот не лень же им выходить по утрам ровно в 7.30. Их немигающие взгляды напоминали мне о голодных ковровых удавах Шебы, или о шебских горийских эфах.
Примерно раз в неделю одна из граций поднимала свой пышный зад и подходила ко мне с интимным предложением — стать ее личным тренером... Но я был неприступным, как Цитадель, четко помня инструкцию: «Дома не траха... баб-соседок не водить, с замужними и несовершеннолетними не общаться!». К тому же яркие весенние деньки отлично способствовали выработке эндорфинов и регулярным встречам с противоположным полом в других местах, удаленных от дома — и, следовательно, более располагающих
